Автор: Ольга Крутова
Онкобольные – люди, оказавшиеся в сложной жизненной ситуацией. Столкнувшись со смертельным диагнозом, они испытывают жуткий страх, гнев, обиду, боль. Многие впадают в уныние, полагая, что судьба вынесла им смертный приговор, горюют об утрате своего здоровья. Задача онкопсихолога – научить клиента-пациента проживать эти чувства, помочь активизировать внутренние и внешние ресурсы, которые помогут справиться с кризисным состоянием.
Реабилитационная программа благотворительного проекта О.П.О.Р.А. строится на работе с чувствами и состояниями онкопациента. С помощью проективных методик и метафорических ассоциативных карт удается не только купировать острые эмоциональные состояния клиента-пациента, но и фокусировать внимание на способностях и возможностях и тем самым настраивать на выздоровление.
Целебная сила метафоры
Слово «метафора» имеет древне-греческое происхождение и переводится как «перенос», «переносное значение». В русском языке определение метафоры звучит следующим образом: это слово или выражение, употребляемое в переносном значении, в основе которого лежит неназванное сравнение предмета с каким-либо другим на основании их общего признака.
О силе метафоры хорошо пишет художник, искусствовед Лилия Ратнер: «Художник Суриков однажды увидел горящую свечу днем, на фоне занавески на окне. Он очень долго и мучительно носил в себе этот образ, пытаясь вспомнить, какая ассоциация у него рождается. И в конце концов понял, увидел: «Утро стрелецкой казни», ни больше, ни меньше. Помните, там стрельцы в белых, предсмертных рубахах, со свечами? Вот такое грандиозное полотно вызвала в сознании художника одна свеча, горящая днем на окне! Или ворона на снегу – как вы думаете, что художнику пришло в голову при виде вороны на снегу? «Боярыня Морозова»!».
В простых, казалось бы, образах художник увидел свои будущие полотна.
– Археологи обнаружили, что изобразительное искусство – речь, так сказать, рисуночная была дана людям задолго до того, как появилась словесная речь и тем более письменная. Древние люди общались между собой образами, это самая главная и исконная форма общения, – пишет Лилия Ратнер. – Что такое язык образов? Это язык души… Вот мы смотрим на еле видимый туман, который вдруг начинает окутывать деревья ранней весной. Еще пасмурно и холодно, а у нас на душе ликование, мы еще не осознаем, в чем дело, но этот зеленый туман почему-то трогает наше сердце. Сначала всегда говорит душа, и рисунок или картина дают важную информацию о состоянии души. Мне очень нравятся слова моего друга, доктора психологии Бориса Сергеевича Братуся: «Живопись относится к той донаучной психологии, предметом которой была душа вообще, во всем своем многообразии».
Слова художницы самым лучшим образом описывают принцип работы метафорических ассоциативных карт, представляющих собой нарисованные картинки или фотографии. Психологи подтверждают это научным языком: «С одной стороны в МАК есть зрительный ряд, с другой – нарративная практика, которая является источником последующих интервенций в процессе консультирования. В ходе нарративной практики проясняются смыслы, ценности, намерения, мечты, взаимоотношения людей, прослеживается история их возникновения и развития».
В основе действия МАК лежат механизмы проекции и идентификации. Проекция позволяет клиенту увидеть то, что скрыто от него самого. Идентификация помогает вовлечь его в консультативную беседу – клиент-пациент распознает образы, отождествляет себя с героем или объектом на карте, и внутренне начинает искать пути решения проблемы. Такое решение часто возникает неожиданно (вроде бы говорили на отвлеченные темы по поводу картинок), воспринимается как магическое послание бессознательного, как озарение – внезапный инсайт.
МАК дают возможность обойти рациональное мышление и психологические защиты, выйти на работу с чувствами ровно настолько, насколько клиент-пациент сам готов.
Как любая проективная методика, метафорические ассоциативные карты являются полезным инструментом в работе с людьми, оказавшимся в сложной жизненной ситуации. Они позволяют в краткие сроки остановить развитие острого эмоционального состояния, наладить контакт с клиентом-пациентом. Во время работы с МАК необходимо помнить: как и в случае с художником Василием Суриковым, важно не изображение на карточке, а то, что видит на ней конкретный человек в данную минуту, важен его душевный отклик.
Особенности работы с онкобольными
Христианский психолог Фредерика де Грааф пишет, что самым трудным для человека, который сталкивается с серьезной болезнью, оказывается состояние, когда он не может действовать как раньше. Вместо привычной активности он вынужден «просто «быть» наедине с собой». По мысли Фредерики де Грааф, в такой ситуации, когда ничего не в силах изменить, у человека всегда «есть выбор: быть жертвой или выбрать путь внутренней свободы».
– Когда человек выбирает «быть жертвой» (а происходит это бессознательно), тогда у него очень часто возникают всевозможные симптомы – физические, душевные, духовные, – пишет Фредерика де Грааф. – Состояние ухудшается, он зациклен на себе, и его жизнь концентрируется вокруг болезни. Он попадает в «экзистенциальный вакуум». Как правило, это проявляется в форме раздражительности на всех и вся: на врачей, на родственников, на судьбу, на Бога, на самого себя.
Люди, переживающие тяжелое заболевание или прошедшее через него, нуждаются в рефлексии. Норвежский арт-терапевт, специалист по психодраме и нарративной терапии Гали Салпетер пишет: страхи и тревоги не позволяют им открыто и прямо посмотреть на свою внутреннюю жизнь, на то, что с ними происходит. Онкопациентам трудно произнести вслух слово «рак», сложно выразить отношение к себе в сложившейся ситуации и к своему телу, болезнь которого часто расценивается как предательство собственного тела. Интенсивные чувства также не дают увидеть ресурсы и способности, которые могут помочь пройти случившийся кризис.
Врачи-онкологи неоднократно говорили автору статьи, что в лечении важным является временной фактор: чем скорее приняты меры и оказана медицинская помощь, тем меньше риск ухудшения или осложнения, а рана заживает быстрее. Этот принцип справедлив в отношении душевной травмы.
Семейный терапевт Клу Маданес пишет: «Все человеческое поведение может быть так или иначе представлено на языке аналогий и метафор разного уровня абстрагирования. Какая-то часть внутри нас так и остается непознанной и не поддается описанию. В этой части содержится знание, что на самом деле многое возможно. В ней есть ресурсы, а ключ к этой части лежит через метафору или образы. Метафора, действуя не напрямую, тем не менее попадает прямо в цель, и тот опыт, который в ней есть, человек реально проживает. И это становится его опытом».
Поэтому в реабилитационной программе проекта О.П.О.Р.А. широко используются проективные методики, в том числе метафорические ассоциативные карты, которые позволяют максимально быстро провести диагностику психоэмоционального состояния человека, экстериоризировать (то есть переместить проблему из «внутреннего поля» человека во внешнее), превратить расплывчатое описание и необъяснимый опыт в конкретные события и переживания, которые можно изучать и познавать. При этом дистанцирование от переживаемого опыта позволяет онкопациенту взглянуть на свою жизнь с ресурсной позиции, запускает внутренние процесс осознания и поиска своего уникального пути выхода из кризиса.
МАК в работе со страхом: пример из практики
Людей с онкологическими заболеваниями одолевает множество страхов. Это может быть страх перед неизвестностью, страх боли, потери контроля над собой, страх потерять дееспособность, страх одиночества, страх стать обузой. Но чаще всего сильнее всего онкологические больные боятся смерти. Он бывает чаще всего неосознаваемый.
В рамках реабилитационной программы проекта О.П.О.Р.А. работа со страхом смерти – один из ключевых этапов. Говорить о нем нелегко, поэтому используется проективная методика с использованием МАК. Главная цель работы – сделать шаг навстречу определению своего отношения к смерти, которое помогает справляться со страхом.
Случай из практики. Евгения (далее Е.), 49 лет, рак молочной железы, перенесла операцию, несколько курсов химиотерапии. На момент консультации находилась на гормонотерапии под наблюдением врача. Обратилась с жалобами на подавленное эмоциональное состояние, когда ничего не хочется делать. Во время работы по просьбе онкопсихолога заранее нарисовала свои страхи. Она рассказывала о своей боязни высоты и одиночества, о страхе за сына, о страхе потери работы (где она была на хорошем счету). Описывая страх возвращения болезни, женщина сказала: «Он со мной всегда, будто хвостиком ходить всюду».
Онкопсихолог (ОП) задала вопрос: «Что чувствует человек, постоянно переживающий страх возвращения болезни?»
Е.: «Мысли о том, что я не могу излечиться раз и навсегда, что болезнь может вернуться в любую минуту, что я умру, обездвиживают, лишает сна и радости жизни».
Из колоды «ОН» клиентке-пациентке была предложено вытянуть пару карт. Слово как ответ на вопрос: О чем мой страз хочет меня предупредить? Картинка: Что поможет справиться со страхом?
КП: «Слово одинокий… (долго и задумчиво смотрит на карту, на глазах появились слезы). Я знаю о чем это! Ритм, в котором я жила, работа – дом – работа делали меня одинокой. Я себе во всем отказывала: в отпуске, в походах в театры, в общении с детьми и мужем, даже в чтении в удовольствие, потому что мне надо читать много профессиональной литературы. Я за работой даже не заметила измену мужа».
ОП: «Посмотрите на картинку. О чем она для вас? Что поможет вам справиться со страхом?»
КП: «Для меня это будто сообщение, что пришло время жить для себя. Мне дан шанс, зеленый свет и необходимо его использовать. Я ведь понимаю, что рано или поздно мы все умрем. Но умирать не страшно тому, кто прожил интересную жизнь, во всей её полноте, всю до остатка, с удовольствием, все сделал, что хотел. И мой страх смерти – это напоминание о том, что старый образ жизни меня завел в тупик и мне нельзя в него возвращаться…».
В дальнейшем в работе с онкобольной был сделан упор на составление плана новой, наполненной жизни и поиск ресурсов для его воплощения.
МАК в работе с принятием болезни: пример из практики
Людям, столкнувшимся с онкологическим заболеванием, сложно принять свою болезнь и изменения, которые происходят в их теле и в жизни.
Митрополит Антоний Сурожский писал: «Смерть, мысль о ней, память о ней – единственное, что придает жизни высший смысл». Он считал, что болезнь дает нам возможность стать самими собой, возможность отбросить, отпустить чувство вины, непрощения, обиды. «И это касается не только человека и его родственников, которые стоят перед лицом смертельной болезни, но и нашей каждодневной жизни», – Фредерика де Грааф.
Пример из практики. Мария, 54 года, диагностирован острый лейкоз, прошла лечение, на момент обращения находилась под наблюдением врача. Во время работы с процессом горевания никак не давалось принятие потери здоровья. Пациентка гневалась на судьбу и на свое тело. Необходимо было снять эмоциональное напряжение. Было решено применить авторскую колоду Sacred Intimacy («Священная близость») психотерапевта Ольги Савиной и технику «Работа с симптомом».
Марии (далее М.) было предложено в закрытую (рубашкой вверх) из колоды вытянуть 5 карт, отвечающих на 5 вопросов: Какой мой симптом? Какая ситуация запустила появление симптома? Среда обитания симптома, что его подпитывает? Какое воздействие симптом оказывает на меня? Чему симптом меня учит?
М. открывает первую карту, отвечающую на вопрос «Какой мой симптом?»: «Да! Это самое точное описание того, как я себя чувствую после постановки диагноза – из-под меня вышибли все опоры! Я лечу куда-то вниз и мне не за что зацепиться! Я беспомощна перед своим недугом и ничто – ни руки, ни ноги, ни моя умная голова не помогают мне справиться с этой беспомощностью."
Клиентка-пациентка открывает вторую карту «Какая ситуация запустила появление симптома?». Несколько минут смотрела на картинку, отбросила карту со словами: «Что вы мне подсунули? Это неправильная карта!»
Онкопсихолог (далее ОП): «М., напоминаю, вы сами вытянули эту карту. Что вы видите на ней?"
М.: «Я вижу себя на работе! (сквозь слезы). Да, я работала за двоих, круглосуточно. Мне было интересно: я управляла проектами федерального значения, показывала отличные результаты, я была лучшая! Да, я не отдыхала, я не создавала семью, не пошла к врачу, когда зазвенели первые звоночки, не прошла обследование… Мне было некогда».
ОП: «Правильно ли я слышу, что вы были настолько увлечены работой, что ничего не замечали? Не замечали жизни вокруг?
М. смотрит карту, отвечающую на вопрос: «Среда обитания симптома, что его подпитывает?» и задумчиво отвечает: «Получается, что так. И эта карта… Среда обитания симптома – это моя работа, получается. А это куча проектов, которые на меня сваливаются один за другим. Отказать я не могу, мне интересно. Но я очень стала уставать, не успевала справляться с объемами. Был тяжелый период, когда я несколько недель подряд встала утром с очень детской мыслью: «Вот бы заболеть и остаться дома на подольше…» (сказала и осеклась). Вот и заболела, и осталась».
После нескольких минут молчания М. сама переворачивает карту «Какое воздействие симптом оказывает на меня?» и отвечает: «Он меня опутывает и поглощает… Слушайте, а ведь он такой же как моя работа: жалит меня, убивает, хочет меня съест... Он меня обездвиживает… Я очень боюсь. Боюсь стать никому не нужной, недееспособной, боюсь, умереть».
Торопится перевернуть карту «Чему симптом меня учит?»: «Я не знаю».
После предложения онкопсихолога вытянуть в закрытую две карты (слово и картинку) из немецкой колоды «ОН» восклицает: «Аааа, вот зачем мне моя болезнь! Она меня учит гневаться и слышать гнев моего тела, которое сообщает, что так как я жила, больше жить нельзя, я больше так не смогу физически… Меня затянет в эту воронку. Видимо пришло время многое поменять в жизни».
Работа завершилась обсуждением того, как бы М. хотела поменять свою жизнь, на какие ресурсы она может описаться в этом деле.
С этого дня в обсуждениях с М. все чаще звучал вопрос: для чего это болезнь? После прохождения реабилитационного курса М. действительно многое поменяла в своей жизни, в том числе и профессию. На сегодняшний день она находится в ремиссии, собирается замуж.
Вместо заключения
Немецкий психотерапевт Удо Баер в своей книге «Терапия творчеством» пишет: «Каждый клиент оригинален и неповторим, его нарушения, трудности и проблемы в каждом случае имеют индивидуальное выражение и требуют индивидуального подхода на всех этапах – от диагностики до поиска ресурсов».
Метафорические ассоциативные карты – это не «волшебное средство», а всего лишь один из инструментов в умелых руках онкопсихолога. Построение работы, её направление зависит от квалификации специалиста. Потому что «сердцевина любой психологической работы – это отношения клиента и психолога. Терапия происходит и развивается в живом контакте, в межличностном взаимодействии»
Источник: Журнал практического психолога. Специальный выпуск №4 июль-август 2018. «Метафорические ассоциативные карты».
Бумажная версия журнала имеется в продаже.
Онкобольные – люди, оказавшиеся в сложной жизненной ситуацией. Столкнувшись со смертельным диагнозом, они испытывают жуткий страх, гнев, обиду, боль. Многие впадают в уныние, полагая, что судьба вынесла им смертный приговор, горюют об утрате своего здоровья. Задача онкопсихолога – научить клиента-пациента проживать эти чувства, помочь активизировать внутренние и внешние ресурсы, которые помогут справиться с кризисным состоянием.
Реабилитационная программа благотворительного проекта О.П.О.Р.А. строится на работе с чувствами и состояниями онкопациента. С помощью проективных методик и метафорических ассоциативных карт удается не только купировать острые эмоциональные состояния клиента-пациента, но и фокусировать внимание на способностях и возможностях и тем самым настраивать на выздоровление.
Целебная сила метафоры
Слово «метафора» имеет древне-греческое происхождение и переводится как «перенос», «переносное значение». В русском языке определение метафоры звучит следующим образом: это слово или выражение, употребляемое в переносном значении, в основе которого лежит неназванное сравнение предмета с каким-либо другим на основании их общего признака.
О силе метафоры хорошо пишет художник, искусствовед Лилия Ратнер: «Художник Суриков однажды увидел горящую свечу днем, на фоне занавески на окне. Он очень долго и мучительно носил в себе этот образ, пытаясь вспомнить, какая ассоциация у него рождается. И в конце концов понял, увидел: «Утро стрелецкой казни», ни больше, ни меньше. Помните, там стрельцы в белых, предсмертных рубахах, со свечами? Вот такое грандиозное полотно вызвала в сознании художника одна свеча, горящая днем на окне! Или ворона на снегу – как вы думаете, что художнику пришло в голову при виде вороны на снегу? «Боярыня Морозова»!».
В простых, казалось бы, образах художник увидел свои будущие полотна.
– Археологи обнаружили, что изобразительное искусство – речь, так сказать, рисуночная была дана людям задолго до того, как появилась словесная речь и тем более письменная. Древние люди общались между собой образами, это самая главная и исконная форма общения, – пишет Лилия Ратнер. – Что такое язык образов? Это язык души… Вот мы смотрим на еле видимый туман, который вдруг начинает окутывать деревья ранней весной. Еще пасмурно и холодно, а у нас на душе ликование, мы еще не осознаем, в чем дело, но этот зеленый туман почему-то трогает наше сердце. Сначала всегда говорит душа, и рисунок или картина дают важную информацию о состоянии души. Мне очень нравятся слова моего друга, доктора психологии Бориса Сергеевича Братуся: «Живопись относится к той донаучной психологии, предметом которой была душа вообще, во всем своем многообразии».
Слова художницы самым лучшим образом описывают принцип работы метафорических ассоциативных карт, представляющих собой нарисованные картинки или фотографии. Психологи подтверждают это научным языком: «С одной стороны в МАК есть зрительный ряд, с другой – нарративная практика, которая является источником последующих интервенций в процессе консультирования. В ходе нарративной практики проясняются смыслы, ценности, намерения, мечты, взаимоотношения людей, прослеживается история их возникновения и развития».
В основе действия МАК лежат механизмы проекции и идентификации. Проекция позволяет клиенту увидеть то, что скрыто от него самого. Идентификация помогает вовлечь его в консультативную беседу – клиент-пациент распознает образы, отождествляет себя с героем или объектом на карте, и внутренне начинает искать пути решения проблемы. Такое решение часто возникает неожиданно (вроде бы говорили на отвлеченные темы по поводу картинок), воспринимается как магическое послание бессознательного, как озарение – внезапный инсайт.
МАК дают возможность обойти рациональное мышление и психологические защиты, выйти на работу с чувствами ровно настолько, насколько клиент-пациент сам готов.
Как любая проективная методика, метафорические ассоциативные карты являются полезным инструментом в работе с людьми, оказавшимся в сложной жизненной ситуации. Они позволяют в краткие сроки остановить развитие острого эмоционального состояния, наладить контакт с клиентом-пациентом. Во время работы с МАК необходимо помнить: как и в случае с художником Василием Суриковым, важно не изображение на карточке, а то, что видит на ней конкретный человек в данную минуту, важен его душевный отклик.
Особенности работы с онкобольными
Христианский психолог Фредерика де Грааф пишет, что самым трудным для человека, который сталкивается с серьезной болезнью, оказывается состояние, когда он не может действовать как раньше. Вместо привычной активности он вынужден «просто «быть» наедине с собой». По мысли Фредерики де Грааф, в такой ситуации, когда ничего не в силах изменить, у человека всегда «есть выбор: быть жертвой или выбрать путь внутренней свободы».
– Когда человек выбирает «быть жертвой» (а происходит это бессознательно), тогда у него очень часто возникают всевозможные симптомы – физические, душевные, духовные, – пишет Фредерика де Грааф. – Состояние ухудшается, он зациклен на себе, и его жизнь концентрируется вокруг болезни. Он попадает в «экзистенциальный вакуум». Как правило, это проявляется в форме раздражительности на всех и вся: на врачей, на родственников, на судьбу, на Бога, на самого себя.
Люди, переживающие тяжелое заболевание или прошедшее через него, нуждаются в рефлексии. Норвежский арт-терапевт, специалист по психодраме и нарративной терапии Гали Салпетер пишет: страхи и тревоги не позволяют им открыто и прямо посмотреть на свою внутреннюю жизнь, на то, что с ними происходит. Онкопациентам трудно произнести вслух слово «рак», сложно выразить отношение к себе в сложившейся ситуации и к своему телу, болезнь которого часто расценивается как предательство собственного тела. Интенсивные чувства также не дают увидеть ресурсы и способности, которые могут помочь пройти случившийся кризис.
Врачи-онкологи неоднократно говорили автору статьи, что в лечении важным является временной фактор: чем скорее приняты меры и оказана медицинская помощь, тем меньше риск ухудшения или осложнения, а рана заживает быстрее. Этот принцип справедлив в отношении душевной травмы.
Семейный терапевт Клу Маданес пишет: «Все человеческое поведение может быть так или иначе представлено на языке аналогий и метафор разного уровня абстрагирования. Какая-то часть внутри нас так и остается непознанной и не поддается описанию. В этой части содержится знание, что на самом деле многое возможно. В ней есть ресурсы, а ключ к этой части лежит через метафору или образы. Метафора, действуя не напрямую, тем не менее попадает прямо в цель, и тот опыт, который в ней есть, человек реально проживает. И это становится его опытом».
Поэтому в реабилитационной программе проекта О.П.О.Р.А. широко используются проективные методики, в том числе метафорические ассоциативные карты, которые позволяют максимально быстро провести диагностику психоэмоционального состояния человека, экстериоризировать (то есть переместить проблему из «внутреннего поля» человека во внешнее), превратить расплывчатое описание и необъяснимый опыт в конкретные события и переживания, которые можно изучать и познавать. При этом дистанцирование от переживаемого опыта позволяет онкопациенту взглянуть на свою жизнь с ресурсной позиции, запускает внутренние процесс осознания и поиска своего уникального пути выхода из кризиса.
МАК в работе со страхом: пример из практики
Людей с онкологическими заболеваниями одолевает множество страхов. Это может быть страх перед неизвестностью, страх боли, потери контроля над собой, страх потерять дееспособность, страх одиночества, страх стать обузой. Но чаще всего сильнее всего онкологические больные боятся смерти. Он бывает чаще всего неосознаваемый.
В рамках реабилитационной программы проекта О.П.О.Р.А. работа со страхом смерти – один из ключевых этапов. Говорить о нем нелегко, поэтому используется проективная методика с использованием МАК. Главная цель работы – сделать шаг навстречу определению своего отношения к смерти, которое помогает справляться со страхом.
Случай из практики. Евгения (далее Е.), 49 лет, рак молочной железы, перенесла операцию, несколько курсов химиотерапии. На момент консультации находилась на гормонотерапии под наблюдением врача. Обратилась с жалобами на подавленное эмоциональное состояние, когда ничего не хочется делать. Во время работы по просьбе онкопсихолога заранее нарисовала свои страхи. Она рассказывала о своей боязни высоты и одиночества, о страхе за сына, о страхе потери работы (где она была на хорошем счету). Описывая страх возвращения болезни, женщина сказала: «Он со мной всегда, будто хвостиком ходить всюду».
Онкопсихолог (ОП) задала вопрос: «Что чувствует человек, постоянно переживающий страх возвращения болезни?»
Е.: «Мысли о том, что я не могу излечиться раз и навсегда, что болезнь может вернуться в любую минуту, что я умру, обездвиживают, лишает сна и радости жизни».
Из колоды «ОН» клиентке-пациентке была предложено вытянуть пару карт. Слово как ответ на вопрос: О чем мой страз хочет меня предупредить? Картинка: Что поможет справиться со страхом?
КП: «Слово одинокий… (долго и задумчиво смотрит на карту, на глазах появились слезы). Я знаю о чем это! Ритм, в котором я жила, работа – дом – работа делали меня одинокой. Я себе во всем отказывала: в отпуске, в походах в театры, в общении с детьми и мужем, даже в чтении в удовольствие, потому что мне надо читать много профессиональной литературы. Я за работой даже не заметила измену мужа».
ОП: «Посмотрите на картинку. О чем она для вас? Что поможет вам справиться со страхом?»
КП: «Для меня это будто сообщение, что пришло время жить для себя. Мне дан шанс, зеленый свет и необходимо его использовать. Я ведь понимаю, что рано или поздно мы все умрем. Но умирать не страшно тому, кто прожил интересную жизнь, во всей её полноте, всю до остатка, с удовольствием, все сделал, что хотел. И мой страх смерти – это напоминание о том, что старый образ жизни меня завел в тупик и мне нельзя в него возвращаться…».
В дальнейшем в работе с онкобольной был сделан упор на составление плана новой, наполненной жизни и поиск ресурсов для его воплощения.
МАК в работе с принятием болезни: пример из практики
Людям, столкнувшимся с онкологическим заболеванием, сложно принять свою болезнь и изменения, которые происходят в их теле и в жизни.
Митрополит Антоний Сурожский писал: «Смерть, мысль о ней, память о ней – единственное, что придает жизни высший смысл». Он считал, что болезнь дает нам возможность стать самими собой, возможность отбросить, отпустить чувство вины, непрощения, обиды. «И это касается не только человека и его родственников, которые стоят перед лицом смертельной болезни, но и нашей каждодневной жизни», – Фредерика де Грааф.
Пример из практики. Мария, 54 года, диагностирован острый лейкоз, прошла лечение, на момент обращения находилась под наблюдением врача. Во время работы с процессом горевания никак не давалось принятие потери здоровья. Пациентка гневалась на судьбу и на свое тело. Необходимо было снять эмоциональное напряжение. Было решено применить авторскую колоду Sacred Intimacy («Священная близость») психотерапевта Ольги Савиной и технику «Работа с симптомом».
Марии (далее М.) было предложено в закрытую (рубашкой вверх) из колоды вытянуть 5 карт, отвечающих на 5 вопросов: Какой мой симптом? Какая ситуация запустила появление симптома? Среда обитания симптома, что его подпитывает? Какое воздействие симптом оказывает на меня? Чему симптом меня учит?
М. открывает первую карту, отвечающую на вопрос «Какой мой симптом?»: «Да! Это самое точное описание того, как я себя чувствую после постановки диагноза – из-под меня вышибли все опоры! Я лечу куда-то вниз и мне не за что зацепиться! Я беспомощна перед своим недугом и ничто – ни руки, ни ноги, ни моя умная голова не помогают мне справиться с этой беспомощностью."
Клиентка-пациентка открывает вторую карту «Какая ситуация запустила появление симптома?». Несколько минут смотрела на картинку, отбросила карту со словами: «Что вы мне подсунули? Это неправильная карта!»
Онкопсихолог (далее ОП): «М., напоминаю, вы сами вытянули эту карту. Что вы видите на ней?"
М.: «Я вижу себя на работе! (сквозь слезы). Да, я работала за двоих, круглосуточно. Мне было интересно: я управляла проектами федерального значения, показывала отличные результаты, я была лучшая! Да, я не отдыхала, я не создавала семью, не пошла к врачу, когда зазвенели первые звоночки, не прошла обследование… Мне было некогда».
ОП: «Правильно ли я слышу, что вы были настолько увлечены работой, что ничего не замечали? Не замечали жизни вокруг?
М. смотрит карту, отвечающую на вопрос: «Среда обитания симптома, что его подпитывает?» и задумчиво отвечает: «Получается, что так. И эта карта… Среда обитания симптома – это моя работа, получается. А это куча проектов, которые на меня сваливаются один за другим. Отказать я не могу, мне интересно. Но я очень стала уставать, не успевала справляться с объемами. Был тяжелый период, когда я несколько недель подряд встала утром с очень детской мыслью: «Вот бы заболеть и остаться дома на подольше…» (сказала и осеклась). Вот и заболела, и осталась».
После нескольких минут молчания М. сама переворачивает карту «Какое воздействие симптом оказывает на меня?» и отвечает: «Он меня опутывает и поглощает… Слушайте, а ведь он такой же как моя работа: жалит меня, убивает, хочет меня съест... Он меня обездвиживает… Я очень боюсь. Боюсь стать никому не нужной, недееспособной, боюсь, умереть».
Торопится перевернуть карту «Чему симптом меня учит?»: «Я не знаю».
После предложения онкопсихолога вытянуть в закрытую две карты (слово и картинку) из немецкой колоды «ОН» восклицает: «Аааа, вот зачем мне моя болезнь! Она меня учит гневаться и слышать гнев моего тела, которое сообщает, что так как я жила, больше жить нельзя, я больше так не смогу физически… Меня затянет в эту воронку. Видимо пришло время многое поменять в жизни».
Работа завершилась обсуждением того, как бы М. хотела поменять свою жизнь, на какие ресурсы она может описаться в этом деле.
С этого дня в обсуждениях с М. все чаще звучал вопрос: для чего это болезнь? После прохождения реабилитационного курса М. действительно многое поменяла в своей жизни, в том числе и профессию. На сегодняшний день она находится в ремиссии, собирается замуж.
Вместо заключения
Немецкий психотерапевт Удо Баер в своей книге «Терапия творчеством» пишет: «Каждый клиент оригинален и неповторим, его нарушения, трудности и проблемы в каждом случае имеют индивидуальное выражение и требуют индивидуального подхода на всех этапах – от диагностики до поиска ресурсов».
Метафорические ассоциативные карты – это не «волшебное средство», а всего лишь один из инструментов в умелых руках онкопсихолога. Построение работы, её направление зависит от квалификации специалиста. Потому что «сердцевина любой психологической работы – это отношения клиента и психолога. Терапия происходит и развивается в живом контакте, в межличностном взаимодействии»
Источник: Журнал практического психолога. Специальный выпуск №4 июль-август 2018. «Метафорические ассоциативные карты».
Бумажная версия журнала имеется в продаже.