Статья из книги «Психосоматика.Страхи, депрессия, панические атаки, тики, навязчивости, травма. Рабочий сборник материалов к практическим семинарам»
Что такое паническая атака?
Елена Петрова: Итак, что я знаю о панических атаках? Обращусь к феноменологии того, как это воспринимается «изнутри». Люди, которые пережили паническую атаку, говорят, что она наступила неожиданно, что до этого они понимали свои цели и задачи в мире и в конкретной ситуации, действовали собранно, старательно и нативно. Обычно они говорят о себе, как о людях дела, часто это люди из бизнеса (по крайней мере, если взять российский контекст). В любом случае, до этого момента они себя контролировали, хорошо себя чувствовали, были в рабочем тонусе, старались все успевать, все делать правильно. И это у них получалось! Жизнь их более-менее слушалась, потому как это люди много работающие и старающиеся своими силами, своими руками создавать ситуацию и ее контролировать. Можно сказать, что это ответственные люди. И когда неожиданно случался приступ, это субъективно переживалось как нечто, выходящее за рамки их человеческого опыта. На терапии такие люди рассказывают, что во время панической атаки они думали, будто умирают или что-то в этом духе.
Анна Туманова: Могу рассказать один короткий эпизод из своей жизни. Я давно хотела прокатится на колесе обозрения. При случае купила билет и, поскольку я не боюсь высоты, села не в закрытую кабинку, а в кресло, где человека, конечно, пристегивают, но его ноги практически висят над пропасть. И вот эта штука стала подниматься, и совершенно неожиданно на меня накатило некое состояние... Я сразу поняла, что это паника. Меня всю затрясло, я испытала какой-то вселенский, неконтролируемый ужас, а потом просто перестала соображать. Помню, я пыталась отстегнуть крепление, чтобы спрыгнуть. То есть прыжок с многометровой высоты в тот момент казался единственным выходом из этого ужаса. Кончилось тем, что я обхватила руками перекладину, прижалась к ней, закрыла глаза и стала терпеть и ждать, пока это не закончится.
Е.П.: Это был единственный случай?
А.Т.: Да, единственный. Интересно, кстати, что высоты я по-прежнему не боюсь, но я стала бояться повторения того состояния, которое испытала на колесе обозрения. Думаю, это как раз и была паническая атака в чистом виде.
Е.П.: Я тоже так думаю. И рассказанная тобой история позволяет нам увидеть разницу между паническими атаками и вегетативными кризами. Во втором случае тоже присутствуют симптомы так называемого вегетативного возбуждения: сердцебиение, усиленное потоотделение, тремор, покраснение кожи и т.д. Главное отличие – присутствие или отсутствие психологических компонентов: страха, паники, тревоги. Соответственно, если у человека случается вегетососудистый криз, надо принимать медикаментозные меры по лечению сосудов. А вот при панической атаке особой пользы от медикаментозного лечения мы не увидим, потому что не в это дело.
Давай вернемся к твоему эпизоду... Итак, женщина, которая его рассказывает, уверена в своем здоровье, полна азарта и любопытства, она как будто бы «многое о себе знает» (к примеру, по поводу страха высоты), но при этом относится к себе как к объекту. Эта женщина вполне уверена в своих силах и возможностях, но чуть-чуть дистанцирована от своих чувств. Как спортсмен, который воспринимает свое тело, как физическое устройство, как инструмент, как машину (в хорошем смысле слова). На фоне такого восприятия, чуть-чуть сдвинутого от чувствования себя к контролю над собой, женщина занимает позицию в кресле, в котором под ногами ничего нет (или кажется, что ничего нет), то есть буквально теряет опору под ногами.
Эту метафору, кстати, использовал Джанни Франчесетти. Он говорил, что паническая атака возникает тогда, когда человек как будто бы теряет опору под ногами – в психологическом, личностном смысле. То есть разум вроде бы сохраняет контроль, но под ногами все расползается. Франчесетти говорил об этом метафорически, а в твоей ситуации это произошло буквально.
Что при в таких ситуациях случается? Мозг пытается произвести быструю реориентацию. Можно еще сказать, что психика начинает «суетиться», в ускоренном темпе перебирая всевозможные варианты. То есть паническая атака – это перегрузка коры головного мозга, ее «отключение», и – как следствие – дезориентация всей системы соматической регуляции организма. Именно отсюда – ощущение буквально физической невозможности нахожденения в ситуации и готовность даже прыгнуть с высоты, хотя это была бы верная смерть.
А.Т.: Да, остатками сознания я понимала, что, скорее всего, разобьюсь, но мне казалось, что лучше разбиться, чем находиться там. То есть лучше быстро умереть, чем так ужасно мучиться.
Е.П.: И тогда ты схватилась руками за нечто основательное, прижалась к поручню, психика постепенно начала успокаиваться. Появились ясная фигура и задача (держаться, мышцы напряжены), появилось дело — это был выход.
И тут возникает очень интересный вопрос: а что могло бы стать подготовкой к такой ситуации? Ответ на него – активное любопытство. К примеру: «А что будет, если я повишу на такой штуке? ой, как интересно! ой, наверное, будет страшно! ой, а как это будет?» Тогда можно было бы воспринять задачу как некий специальный рискованный эксперимент.
А здесь было знание о себе, но не была включена идея эмоциональной подготовки и любопытства именно к этому виду физической активности. Как ни странно, пугающийся, ипохондрический человек в подобном случае вряд ли бы впал в паническую атаку (по крайней мере – с гораздо меньшей вероятностью), поскольку сразу бы представил себе всевозможные риски и ужасы, соотнес их со своим предыдущим опытом, волновался бы еще до того, как купил билет на колесо обозрения. И если бы все-таки рискнул действовать, у него было бы понимание, ради чего он это делает (намерение, цель), он бы внимательно относился к деталям и своим переживаниям. То есть он прошел бы всю фазу контактирования и оказался более подготовлен, более способен к осознаванию себя и происходящего на фазе полного контакта.
В твоем рассказе я обратила внимание на два очень важных замечания. Во-первых, что тебе давно хотелось прокатиться на колесе обозрения. Не здесь и сейчас, а давно, когда-то, в силу давних, возможно, полузабытых желаний и фантазий. А здесь и сейчас колесо оказалось «по случаю». Поэтому в предпринятом действии не было ясно осознаваемых целей и намерений.
Второй важный момент. Ты была сосредоточена на том, что не боишься высоты, но немного не додумала, не дофантазировала, что, к примеру, стоять на балконе или даже на краю обрыва и видеть перед собой пустоту – это одно ощущение, а буквально висеть над пустотой – совершенно другое. Оно иначе переживается. То есть был азарт, была уверенность в себе, но не случилось полноценного прохождения фазы контактирования, и при переходе к фазе финального контакта началась паническая атака.
Паническая атака: последовательность без логики
Е.П.: В истории, которую ты рассказала, мы имели дело с дезориентацией и сенсорной перегрузкой системы на биологическом уровне: под ногами действительно ничего не было, и психика оказалась к этому не готова. Чтобы продолжить разговор, давай вспомним пятичастную динамическую модель ситуации, в которой мы можем выделить следующие «этажи» восприятия и реагирования на событие: биологический/физический уровень; уровень реакций психики; личностный уровень; социально-групповой; культурно-социальный. На каждом из этих «этажей» компоненты реальности функционируют (наблюдаются феноменологически и переживаются) некоторым специальным способом. Приведу несколько примеров.
Пойдем «сверху»... Дезориентация на культурно-социальном уровне (в варианте культурного шока): человек куда-то переехал или на своей собственной территории столкнулся с тем, что совершенно невозможно в его культурном контексте, и однако он не может этого избежать. На социально-групповом уровне: вдруг в социальном поле человека оказался кто-то новый, или кого-то, кто вроде бы должен был там находиться, не оказалось. Дезориентация на личностном «этаже» может возникнуть, например, в ситуации конфликта личностных ценностей, когда какие-то события происходят вне поля ожиданий человека и затрагивают его личность, но совсем не так, как он ожидал, к чему был бы готов. Говоря об уровне реакций психики, я бы думала про аффекты незавершенных действий и про столкновение начатых, но не законченных психических процессов. Биологический «этаж» мы, по сути, уже разобрали: здесь может появиться неожиданный дополнительный фактор, оказывающий влияние на физические ощущения.
В любом из описанных случаев мы имеем дело с острой дезориентацией, и эта дезориентация «не имеет причины» – в том смысле, что реакция человека как будто бы не обусловлена изнутри. Я же не боюсь высоты, правильно? Более того, даже после катания на колесе обозрения у меня не возник страх высоты. Так почему же тогда у меня началась паническая атака? Это кажется необъяснимым и вызванным некими внешними, ситуационными причинами.
«Такое у меня началось после этого», – говорит клиент. Ни разу я не встречала, чтобы кто-нибудь назвал свои предшествующие эмоции, чувства, планы, говорил о своем возбуждении. Все описывается очень упрощенно. Например: «Я зашла на кухню, увидела букет флоксов, и у меня началась паническая атака». То есть человек замечает очередность событий, но не видит понятного механизма, логики, которая объяснила бы, почему именно после «этого» у него началась паническая атака. Словно бы пропускается какое-то звено, кусок опыта.
И это первое, на что мы как терапевты обращаем внимание. В описании, которое предоставляет нам клиент, отсутствует элемент персонального реагирования: как будто сразу же, как только взгляд упал на флоксы, запустился (сам собой) ужасный, деструктивный для психики (для психической регуляции) процесс острой дезориентации.
Такое состояние напоминает психотическое, и это сходство зачастую вводит в заблуждение психотерапевтов и психиатров. Много раз пробовали вылечить панические атаки, например, назначая противотревожные успокаивающие препараты. В принципе, идея не плохая, даже иногда помогает, потому что человек становится более расслабленным, менее быстрым. И за счет меньшей быстроты и общего замедления мышления описанный выше скачкообразный переход случается реже или не случается вообще.
И все же общий стратегический путь психологической помощи при панических атаках состоит в сочетании двух направлений, которые, как два рельса, дополняют друг друга. К ним еще затем можно добавить третью составляющую, но она не всегда и нужна.
Два стратегических направления терапии
Е.П.: Первое направление – это восстановление душевной уверенности в себе непосредственно во время случаев панической атаки. Здесь помогают регуляция дыхания и восстановление хоть какого-то контакта с собственным телом, которое происходит за счет физического контакта с внешним предметом (вот как у тебя было, когда ты взялась за поручень на колесе обозрения). Включились мышцы, из фона возникла фигура, и это позволило психике немного структурировать процесс. То есть нейроны, которые управляли мышцами, вцепившимися в перекладину, образовали какую-то более-менее стабильную систему. И это первый шаг для выхода из состояния полной дезориентации.
Отсюда – первая задача психотерапевта или просто того, кто находится рядом: оставаться очень спокойным (это иногда бывает непросто) и немного подсказывать пациенту, что ему нужно сделать. Тем самым терапевт транслирует человеку свое отношение к панической атаке как к специфическому психологическому явлению, которое надо просто пережить, ну, прошу прощения, как понос. Такая уверенность и спокойствие дают клиенту опору, он теперь оказывается способен чуть больше себя контролировать, уделить внимание своим телесным процессам, своим ощущениям, своим мышечным настройкам и т.д.
В общем, если случается паническая атака, делаем так: глубоко дышим, находим опору, чувствуем собственное тело, осознаем свои ощущения. Это одна история.
Второе направление помощи – история совершенно о другом, она касается перестройки системы личностных реакций, связанных с контролем. Что имеется в виду?
Представим себе двух девочек-двойняшек, которые выросли в далекой сибирской провинции, в деревне, где было много природы, много естественных отношений между людьми, где можно было ходить босиком по земле, можно было эту землю исследовать, творчески к этой земле относиться, где было не очень большое количество объектов внимания, и вся жизнь текла не очень торопливо, так что оставалось время обо всем подумать.
При этом девочки обладали разными характерами. Одна была разгильдяйка, которая смело вступала в отношения и так же эмоционально выходила из них. То есть она могла легко говорить «хочу», а потом – «не хочу». А если ей что-то было хоть немножко непонятно, она могла отступать, могла позвать на помощь или просто посидеть и подумать, на время уйти в себя. Такая немного эгоцентричная, спонтанная, может быть, немножко капризная натура. В школе она, скорее всего, училась на четверки и тройки.
Вторая девочка, наоборот, была отличницей, всегда старалась быть первой в школе, готова была сидеть за партой, не обращая внимания на усталость, даже не замечая, что хочется поболтать, – ради одобрения учительницы, ради выполнения заданий. Для нее была характерна высокая нацеленность на социальные достижения, способность поддерживать хорошие отношения с людьми, она действительно получала одобрение от социума. И даже в любовных историях старалась все уладить, урегулировать. Достаточно узнаваемые портреты, правда?
Теперь представим себе, что эти две девочки (теперь уже девушки) решили поступить в университет в большом городе и сели на поезд, а родные собрали им с собой всякие вкусности... Сестры до этого никогда не были в большом городе, видели, может быть, что-то по телевизору, но имели довольно слабое представление о городской жизни. И вот они приезжают в какой-нибудь Энск – миллионный город, с большим вокзалом и привокзальной площадью, где много транспорта, людей, какая-то непонятная система указателей, все разбегаются в разные стороны и подходят к ним с разных сторон, о чем-то спрашивают... И у одной из девочек начинается паническая атака.
Конечно, это вторая сестра-отличница. Потому что первая, очумев от всего происходящего, скорее всего, села бы на чемоданчик и сказала что-нибудь вроде: «Я никуда не пойду, я хочу домой!» Или заплакала, или закапризничала, или вдруг страшно захотела мороженого... Во всяком случае, она бы выделили из массы возможных фигур какую-то одну, которая оказалась бы связана сейчас с ее потребностями – реальными или мнимыми. Возможно постороннему наблюдателю показалось бы, что она истерит, однако изнутри она была бы вполне верна самой себе.
А вот вторая, напротив, попыталась бы все взять под контроль, но ее опытности, ее подготовленности точно бы не хватало, чтобы обработать все входящие сигналы. Она не была приучена к тому, чтобы в стрессовой ситуации просто отключиться от мира, уйти в себя и решить: нравится мне это или не нравится? а что я сейчас чувствую? чего я хочу, чего я не хочу? Девушка попыталась бы сохранить полное присутствие в ситуации и перегрузилась бы. Какой-то из внешних стимулов мог оказаться особенно для нее противоречивым, связанным с возможным подавлением чувств, он бы и «включил» состояние панической атаки.
Из этого описания видно, что для профилактики панических атак нам надо привить второй девочке немного свойств первой, чуть-чуть. И это – вторая задача терапии, очень понятная и приятная для гештальтиста. Она состоит в том, чтобы помочь человеку (отчасти даже научить) осознавать свое тело, свои эмоции, нужды и желания, чтобы он мог двигаться к внешнему миру, потом возвращаться к себе, потом – внутрь себя, потом снова к себе, чтобы он на время отпускал мир, позволял ему побыть таким, как он есть, а затем снова возвращался к миру. Чтобы девочка из нашего примера могла сказать: «Так, я взяла эту информацию, а теперь решу, нравится она мне или не нравится, что я чувствую по этому поводу, что я хочу в этой ситуации?» И еще, чтобы наша героиня получила внутреннее разрешение на проявление себя в мире, может быть, в своей наивности, может быть, в своей агрессии, может быть, в своем страхе, может быть, в своем любопытстве.
Тут присутствуют все три зоны осознавания, которые нам предлагал наблюдать Перлз. Это очень удобная схема, она невероятно упрощена, но хотя бы напоминает о том, что у человека есть что-то снаружи, есть какие-то телесные и эмоциональные процессы, есть воспоминания и модели поведения, и что он может двигаться то в одну область, то в другую, то в третью.
У людей, склонных к контролю над ситуацией, мы часто замечаем следующее: они как будто бы не выпускают мир из внимания, стараются соответствовать ситуации, и это делает, кстати, их очень эффективными. Они как будто бы не рискуют отпустить мир на время «в свободное плавание» и уйти в себя, а потом снова вернуться, им кажется, что мир за это время куда-то ускользнет или проявит агрессию. А некоторые боятся, что, если они проявят свои чувства по-настоящему, нечто страшное произойдет с миром, он просто разрушится. Тут могут быть разные композиции, но главная задача терапии останется неизменной. Она состоит в том, чтобы человек привык брать какой-то кусок из мира и уходить в себя, не тревожась по поводу того, что он сейчас охватил не всю картину и не способен учесть и проконтролировать все обстоятельства. Мы действительно не можем учесть и проконтролировать все на свете.
Продолжение статьи вы можете найти в книге «Психосоматика.Страхи, депрессия, панические атаки, тики, навязчивости, травма. Рабочий сборник материалов к практическим семинарам» Елены Петровой
Что такое паническая атака?
Елена Петрова: Итак, что я знаю о панических атаках? Обращусь к феноменологии того, как это воспринимается «изнутри». Люди, которые пережили паническую атаку, говорят, что она наступила неожиданно, что до этого они понимали свои цели и задачи в мире и в конкретной ситуации, действовали собранно, старательно и нативно. Обычно они говорят о себе, как о людях дела, часто это люди из бизнеса (по крайней мере, если взять российский контекст). В любом случае, до этого момента они себя контролировали, хорошо себя чувствовали, были в рабочем тонусе, старались все успевать, все делать правильно. И это у них получалось! Жизнь их более-менее слушалась, потому как это люди много работающие и старающиеся своими силами, своими руками создавать ситуацию и ее контролировать. Можно сказать, что это ответственные люди. И когда неожиданно случался приступ, это субъективно переживалось как нечто, выходящее за рамки их человеческого опыта. На терапии такие люди рассказывают, что во время панической атаки они думали, будто умирают или что-то в этом духе.
Анна Туманова: Могу рассказать один короткий эпизод из своей жизни. Я давно хотела прокатится на колесе обозрения. При случае купила билет и, поскольку я не боюсь высоты, села не в закрытую кабинку, а в кресло, где человека, конечно, пристегивают, но его ноги практически висят над пропасть. И вот эта штука стала подниматься, и совершенно неожиданно на меня накатило некое состояние... Я сразу поняла, что это паника. Меня всю затрясло, я испытала какой-то вселенский, неконтролируемый ужас, а потом просто перестала соображать. Помню, я пыталась отстегнуть крепление, чтобы спрыгнуть. То есть прыжок с многометровой высоты в тот момент казался единственным выходом из этого ужаса. Кончилось тем, что я обхватила руками перекладину, прижалась к ней, закрыла глаза и стала терпеть и ждать, пока это не закончится.
Е.П.: Это был единственный случай?
А.Т.: Да, единственный. Интересно, кстати, что высоты я по-прежнему не боюсь, но я стала бояться повторения того состояния, которое испытала на колесе обозрения. Думаю, это как раз и была паническая атака в чистом виде.
Е.П.: Я тоже так думаю. И рассказанная тобой история позволяет нам увидеть разницу между паническими атаками и вегетативными кризами. Во втором случае тоже присутствуют симптомы так называемого вегетативного возбуждения: сердцебиение, усиленное потоотделение, тремор, покраснение кожи и т.д. Главное отличие – присутствие или отсутствие психологических компонентов: страха, паники, тревоги. Соответственно, если у человека случается вегетососудистый криз, надо принимать медикаментозные меры по лечению сосудов. А вот при панической атаке особой пользы от медикаментозного лечения мы не увидим, потому что не в это дело.
Давай вернемся к твоему эпизоду... Итак, женщина, которая его рассказывает, уверена в своем здоровье, полна азарта и любопытства, она как будто бы «многое о себе знает» (к примеру, по поводу страха высоты), но при этом относится к себе как к объекту. Эта женщина вполне уверена в своих силах и возможностях, но чуть-чуть дистанцирована от своих чувств. Как спортсмен, который воспринимает свое тело, как физическое устройство, как инструмент, как машину (в хорошем смысле слова). На фоне такого восприятия, чуть-чуть сдвинутого от чувствования себя к контролю над собой, женщина занимает позицию в кресле, в котором под ногами ничего нет (или кажется, что ничего нет), то есть буквально теряет опору под ногами.
Эту метафору, кстати, использовал Джанни Франчесетти. Он говорил, что паническая атака возникает тогда, когда человек как будто бы теряет опору под ногами – в психологическом, личностном смысле. То есть разум вроде бы сохраняет контроль, но под ногами все расползается. Франчесетти говорил об этом метафорически, а в твоей ситуации это произошло буквально.
Что при в таких ситуациях случается? Мозг пытается произвести быструю реориентацию. Можно еще сказать, что психика начинает «суетиться», в ускоренном темпе перебирая всевозможные варианты. То есть паническая атака – это перегрузка коры головного мозга, ее «отключение», и – как следствие – дезориентация всей системы соматической регуляции организма. Именно отсюда – ощущение буквально физической невозможности нахожденения в ситуации и готовность даже прыгнуть с высоты, хотя это была бы верная смерть.
А.Т.: Да, остатками сознания я понимала, что, скорее всего, разобьюсь, но мне казалось, что лучше разбиться, чем находиться там. То есть лучше быстро умереть, чем так ужасно мучиться.
Е.П.: И тогда ты схватилась руками за нечто основательное, прижалась к поручню, психика постепенно начала успокаиваться. Появились ясная фигура и задача (держаться, мышцы напряжены), появилось дело — это был выход.
И тут возникает очень интересный вопрос: а что могло бы стать подготовкой к такой ситуации? Ответ на него – активное любопытство. К примеру: «А что будет, если я повишу на такой штуке? ой, как интересно! ой, наверное, будет страшно! ой, а как это будет?» Тогда можно было бы воспринять задачу как некий специальный рискованный эксперимент.
А здесь было знание о себе, но не была включена идея эмоциональной подготовки и любопытства именно к этому виду физической активности. Как ни странно, пугающийся, ипохондрический человек в подобном случае вряд ли бы впал в паническую атаку (по крайней мере – с гораздо меньшей вероятностью), поскольку сразу бы представил себе всевозможные риски и ужасы, соотнес их со своим предыдущим опытом, волновался бы еще до того, как купил билет на колесо обозрения. И если бы все-таки рискнул действовать, у него было бы понимание, ради чего он это делает (намерение, цель), он бы внимательно относился к деталям и своим переживаниям. То есть он прошел бы всю фазу контактирования и оказался более подготовлен, более способен к осознаванию себя и происходящего на фазе полного контакта.
В твоем рассказе я обратила внимание на два очень важных замечания. Во-первых, что тебе давно хотелось прокатиться на колесе обозрения. Не здесь и сейчас, а давно, когда-то, в силу давних, возможно, полузабытых желаний и фантазий. А здесь и сейчас колесо оказалось «по случаю». Поэтому в предпринятом действии не было ясно осознаваемых целей и намерений.
Второй важный момент. Ты была сосредоточена на том, что не боишься высоты, но немного не додумала, не дофантазировала, что, к примеру, стоять на балконе или даже на краю обрыва и видеть перед собой пустоту – это одно ощущение, а буквально висеть над пустотой – совершенно другое. Оно иначе переживается. То есть был азарт, была уверенность в себе, но не случилось полноценного прохождения фазы контактирования, и при переходе к фазе финального контакта началась паническая атака.
Паническая атака: последовательность без логики
Е.П.: В истории, которую ты рассказала, мы имели дело с дезориентацией и сенсорной перегрузкой системы на биологическом уровне: под ногами действительно ничего не было, и психика оказалась к этому не готова. Чтобы продолжить разговор, давай вспомним пятичастную динамическую модель ситуации, в которой мы можем выделить следующие «этажи» восприятия и реагирования на событие: биологический/физический уровень; уровень реакций психики; личностный уровень; социально-групповой; культурно-социальный. На каждом из этих «этажей» компоненты реальности функционируют (наблюдаются феноменологически и переживаются) некоторым специальным способом. Приведу несколько примеров.
Пойдем «сверху»... Дезориентация на культурно-социальном уровне (в варианте культурного шока): человек куда-то переехал или на своей собственной территории столкнулся с тем, что совершенно невозможно в его культурном контексте, и однако он не может этого избежать. На социально-групповом уровне: вдруг в социальном поле человека оказался кто-то новый, или кого-то, кто вроде бы должен был там находиться, не оказалось. Дезориентация на личностном «этаже» может возникнуть, например, в ситуации конфликта личностных ценностей, когда какие-то события происходят вне поля ожиданий человека и затрагивают его личность, но совсем не так, как он ожидал, к чему был бы готов. Говоря об уровне реакций психики, я бы думала про аффекты незавершенных действий и про столкновение начатых, но не законченных психических процессов. Биологический «этаж» мы, по сути, уже разобрали: здесь может появиться неожиданный дополнительный фактор, оказывающий влияние на физические ощущения.
В любом из описанных случаев мы имеем дело с острой дезориентацией, и эта дезориентация «не имеет причины» – в том смысле, что реакция человека как будто бы не обусловлена изнутри. Я же не боюсь высоты, правильно? Более того, даже после катания на колесе обозрения у меня не возник страх высоты. Так почему же тогда у меня началась паническая атака? Это кажется необъяснимым и вызванным некими внешними, ситуационными причинами.
«Такое у меня началось после этого», – говорит клиент. Ни разу я не встречала, чтобы кто-нибудь назвал свои предшествующие эмоции, чувства, планы, говорил о своем возбуждении. Все описывается очень упрощенно. Например: «Я зашла на кухню, увидела букет флоксов, и у меня началась паническая атака». То есть человек замечает очередность событий, но не видит понятного механизма, логики, которая объяснила бы, почему именно после «этого» у него началась паническая атака. Словно бы пропускается какое-то звено, кусок опыта.
И это первое, на что мы как терапевты обращаем внимание. В описании, которое предоставляет нам клиент, отсутствует элемент персонального реагирования: как будто сразу же, как только взгляд упал на флоксы, запустился (сам собой) ужасный, деструктивный для психики (для психической регуляции) процесс острой дезориентации.
Такое состояние напоминает психотическое, и это сходство зачастую вводит в заблуждение психотерапевтов и психиатров. Много раз пробовали вылечить панические атаки, например, назначая противотревожные успокаивающие препараты. В принципе, идея не плохая, даже иногда помогает, потому что человек становится более расслабленным, менее быстрым. И за счет меньшей быстроты и общего замедления мышления описанный выше скачкообразный переход случается реже или не случается вообще.
И все же общий стратегический путь психологической помощи при панических атаках состоит в сочетании двух направлений, которые, как два рельса, дополняют друг друга. К ним еще затем можно добавить третью составляющую, но она не всегда и нужна.
Два стратегических направления терапии
Е.П.: Первое направление – это восстановление душевной уверенности в себе непосредственно во время случаев панической атаки. Здесь помогают регуляция дыхания и восстановление хоть какого-то контакта с собственным телом, которое происходит за счет физического контакта с внешним предметом (вот как у тебя было, когда ты взялась за поручень на колесе обозрения). Включились мышцы, из фона возникла фигура, и это позволило психике немного структурировать процесс. То есть нейроны, которые управляли мышцами, вцепившимися в перекладину, образовали какую-то более-менее стабильную систему. И это первый шаг для выхода из состояния полной дезориентации.
Отсюда – первая задача психотерапевта или просто того, кто находится рядом: оставаться очень спокойным (это иногда бывает непросто) и немного подсказывать пациенту, что ему нужно сделать. Тем самым терапевт транслирует человеку свое отношение к панической атаке как к специфическому психологическому явлению, которое надо просто пережить, ну, прошу прощения, как понос. Такая уверенность и спокойствие дают клиенту опору, он теперь оказывается способен чуть больше себя контролировать, уделить внимание своим телесным процессам, своим ощущениям, своим мышечным настройкам и т.д.
В общем, если случается паническая атака, делаем так: глубоко дышим, находим опору, чувствуем собственное тело, осознаем свои ощущения. Это одна история.
Второе направление помощи – история совершенно о другом, она касается перестройки системы личностных реакций, связанных с контролем. Что имеется в виду?
Представим себе двух девочек-двойняшек, которые выросли в далекой сибирской провинции, в деревне, где было много природы, много естественных отношений между людьми, где можно было ходить босиком по земле, можно было эту землю исследовать, творчески к этой земле относиться, где было не очень большое количество объектов внимания, и вся жизнь текла не очень торопливо, так что оставалось время обо всем подумать.
При этом девочки обладали разными характерами. Одна была разгильдяйка, которая смело вступала в отношения и так же эмоционально выходила из них. То есть она могла легко говорить «хочу», а потом – «не хочу». А если ей что-то было хоть немножко непонятно, она могла отступать, могла позвать на помощь или просто посидеть и подумать, на время уйти в себя. Такая немного эгоцентричная, спонтанная, может быть, немножко капризная натура. В школе она, скорее всего, училась на четверки и тройки.
Вторая девочка, наоборот, была отличницей, всегда старалась быть первой в школе, готова была сидеть за партой, не обращая внимания на усталость, даже не замечая, что хочется поболтать, – ради одобрения учительницы, ради выполнения заданий. Для нее была характерна высокая нацеленность на социальные достижения, способность поддерживать хорошие отношения с людьми, она действительно получала одобрение от социума. И даже в любовных историях старалась все уладить, урегулировать. Достаточно узнаваемые портреты, правда?
Теперь представим себе, что эти две девочки (теперь уже девушки) решили поступить в университет в большом городе и сели на поезд, а родные собрали им с собой всякие вкусности... Сестры до этого никогда не были в большом городе, видели, может быть, что-то по телевизору, но имели довольно слабое представление о городской жизни. И вот они приезжают в какой-нибудь Энск – миллионный город, с большим вокзалом и привокзальной площадью, где много транспорта, людей, какая-то непонятная система указателей, все разбегаются в разные стороны и подходят к ним с разных сторон, о чем-то спрашивают... И у одной из девочек начинается паническая атака.
Конечно, это вторая сестра-отличница. Потому что первая, очумев от всего происходящего, скорее всего, села бы на чемоданчик и сказала что-нибудь вроде: «Я никуда не пойду, я хочу домой!» Или заплакала, или закапризничала, или вдруг страшно захотела мороженого... Во всяком случае, она бы выделили из массы возможных фигур какую-то одну, которая оказалась бы связана сейчас с ее потребностями – реальными или мнимыми. Возможно постороннему наблюдателю показалось бы, что она истерит, однако изнутри она была бы вполне верна самой себе.
А вот вторая, напротив, попыталась бы все взять под контроль, но ее опытности, ее подготовленности точно бы не хватало, чтобы обработать все входящие сигналы. Она не была приучена к тому, чтобы в стрессовой ситуации просто отключиться от мира, уйти в себя и решить: нравится мне это или не нравится? а что я сейчас чувствую? чего я хочу, чего я не хочу? Девушка попыталась бы сохранить полное присутствие в ситуации и перегрузилась бы. Какой-то из внешних стимулов мог оказаться особенно для нее противоречивым, связанным с возможным подавлением чувств, он бы и «включил» состояние панической атаки.
Из этого описания видно, что для профилактики панических атак нам надо привить второй девочке немного свойств первой, чуть-чуть. И это – вторая задача терапии, очень понятная и приятная для гештальтиста. Она состоит в том, чтобы помочь человеку (отчасти даже научить) осознавать свое тело, свои эмоции, нужды и желания, чтобы он мог двигаться к внешнему миру, потом возвращаться к себе, потом – внутрь себя, потом снова к себе, чтобы он на время отпускал мир, позволял ему побыть таким, как он есть, а затем снова возвращался к миру. Чтобы девочка из нашего примера могла сказать: «Так, я взяла эту информацию, а теперь решу, нравится она мне или не нравится, что я чувствую по этому поводу, что я хочу в этой ситуации?» И еще, чтобы наша героиня получила внутреннее разрешение на проявление себя в мире, может быть, в своей наивности, может быть, в своей агрессии, может быть, в своем страхе, может быть, в своем любопытстве.
Тут присутствуют все три зоны осознавания, которые нам предлагал наблюдать Перлз. Это очень удобная схема, она невероятно упрощена, но хотя бы напоминает о том, что у человека есть что-то снаружи, есть какие-то телесные и эмоциональные процессы, есть воспоминания и модели поведения, и что он может двигаться то в одну область, то в другую, то в третью.
У людей, склонных к контролю над ситуацией, мы часто замечаем следующее: они как будто бы не выпускают мир из внимания, стараются соответствовать ситуации, и это делает, кстати, их очень эффективными. Они как будто бы не рискуют отпустить мир на время «в свободное плавание» и уйти в себя, а потом снова вернуться, им кажется, что мир за это время куда-то ускользнет или проявит агрессию. А некоторые боятся, что, если они проявят свои чувства по-настоящему, нечто страшное произойдет с миром, он просто разрушится. Тут могут быть разные композиции, но главная задача терапии останется неизменной. Она состоит в том, чтобы человек привык брать какой-то кусок из мира и уходить в себя, не тревожась по поводу того, что он сейчас охватил не всю картину и не способен учесть и проконтролировать все обстоятельства. Мы действительно не можем учесть и проконтролировать все на свете.
Продолжение статьи вы можете найти в книге «Психосоматика.Страхи, депрессия, панические атаки, тики, навязчивости, травма. Рабочий сборник материалов к практическим семинарам» Елены Петровой