Шмелев, И. М., Станковская, Е. Б., & Вепренцова, С. Ю. (2020). Метафорические ассоциативные карты как культурное орудие в психотерапевтических изменениях (на примере работы с нарушениями пищевого поведения). Мир психологии, (4), 216-227.
Современные системы психотерапевтических практик де-факто переживают революционную трансформацию, что проявляется в переходе к активному применению в психологических исследованиях качественных методов. Данный тезис подтверждается не столько фактами разработки и использования инновационных методов, процедур сбора и анализа данных, появления нестандартных теоретико-методологических взглядов и концепций, сколько беспрецедентной модернизацией давно устоявшихся стандартов гуманитарного подхода, призывающих к рефлексивному осмыслению человеком культуры и самого себя.Обращение к человеку как субъекту искусства, философии и психологии становится актуальным в условиях концептуализации метафоры как специфической формы человеческого бытия в культуре (см.: [7. С. 691]). Использование метафоры как инструмента познания, развития и ресурса развития личности требует осмысления ее возможностей и границ как исследовательского метода.
Дж. Лакофф и М. Джонсон в своей известной книге «Метафоры, которыми мы живем» [5] показывают практическую значимость и масштабность инструментария метафор, которые оказывают непосредственное влияние на повседневную реальность, действия людей, их поступки, отношения и т. п. Метафора позволяет как расширить, так и обогатить внутренний мир личности, дает новое видение окружающего мира, межличностных отношений, способствует оптимизации взаимопонимания между субъектами общения, самореализации, раскрытию и развитию личностных возможностей. Е. Б. Старовойтенко [16] отмечает, что с помощью метафоры человек охватывает сознательные и бессознательные слои своего ментального поля и в мысли достигает его самых удаленных и разделенных друг с другом участков. В метафоре есть творческое начало, т. к. она позволяет по-стичь в себе ранее скрытое. Следовательно, метафору можно рассматривать как источник направленного развития личности, ее психотерапевтических изменений.
Методология применения метафор в психотерапевтической практике начала активно развиваться более сорока лет назад. Принято считать, что наиболее значимую роль в продвижении метафоры как психотерапевтического ресурса сыграл З. Фрейд, который показал метафоричность языка психологических образов. Впоследствии, уже с позиций психодинамического подхода, появляются концепции К. Юнга и Э. Берна, позволившие раскрыть значимость сказочных метафор в человеческой жизни и предложившие основы психотерапевтических технологий с использованием метафор. М. Г. Эриксон, в свою очередь,способствовал развитию института терапевтических метафор. С их помощью он помогал раскрывать имеющиеся у каждого человека способности, создавая особые условия стимулирования неповторимых внутренних процессов. Наиболее известными исследователями метафоры как источника психотерапевтических изменений сегодня считаются К. И. Алексеев, Н. Д. Арутюнова, М. Блэк,И. В. Вачков, Д. Гордон, М. Джонсон, Л. М. Кроль, Р. Кроули, Дж. Миллс,А. А. Потебня, П. Рикер, Е. Е. Сапогова, В. Д. Шадриков, Л. И. Шрагина и др.
В последние годы стало активно развиваться направление использования метафор в целях нормирования пищевого поведения (А. В. Балдова,А. С. Бойчук, О. Л. Динкель, Л. А. Сорокина, В. И. Шебанова, Е. А. Юрина и др.). Об успешности этого направления свидетельствует имплементация данного инструмента не только в современные психотерапевтические практики [6], но и в образовательные программы российских вузов [13].Дальнейшее проведение теоретико-методологических и эмпирических исследований применения метафор как источника психотерапевтических изменений в разрезе проблематики пищевого поведения представляется нам целесообразным и актуальным.
Приведенный тезис подтверждается также тем, что, невзирая на значительный арсенал психотерапевтических методов и инструментов коррекции нарушений пищевого поведения, многие из них остаются вне поля научного зрения. На сегодняшний день существует несколько успешных опытов применения метафорических ассоциативных карт (МАК), подкрепленных положительными результатами эмпирических исследований [12]. Теоретическое обоснование и осмысление эм-пирических данных об указанной практике будет способствовать разрешению противоречия между потребностью общества, науки и практикующих специалистов в новых методах коррекции пищевого поведения и отсутствием акцента на концептуализации инновационных методик, имеющих положительные результаты.
Целью данной статьи является исследование психологических аспектов использования инструментария МАК как источника психотерапевтических изменений в области пищевого поведения.
Современные подходы к изучению пищевого поведения
Вследствие интенсивного распространения случаев нарушения пищевого поведения, которые встречаются в среднем в 26,5 случаев в год на 100 тыс. женского населения [8], возрастает необходимость превентивных мер и своевременной диагностики склонности к возникновению нарушений пищевого поведения, что, в свою очередь, требует глубокого понимания данной проблемы с физиологической и психологической точки зрения, т. е. изучения природы протекания и форм проявления нарушений.
На сегодняшний день основные исследования пищевого поведения осуществлены такими учеными, как С. Абрахам, Я. Бушхель, Р. Дэвидсон,А. Ордман, Т. Уолш, С. Яновски, Ю. Б. Гиппенрейгер, Е. С. Креславский,С. А. Лытаев, В. В. Марилов и др. Однако существует недостаток в разработке теоретических основ объяснения психологического генеза, психофизиологических закономерностей, индивидуальных различий пищевого поведения, а также научно обоснованных методик регуляции этого поведения.
«Пищевое поведение» сегодня представляет собой достаточно широкий термин, который употребляют для обозначения всего множества компонентов поведения, участвующих в нормальном процессе потребления пищи, в частности подготовительной модели поведения — соответственно поиска пищи,потребления пищи и множества физиологических процессов, участвующих в утилизации съеденного [8]. В психолого-педагогических исследованиях термин«пищевое поведение» определяется как «совокупность форм поведения челове-ка, включающих режим (частота, распределение во времени), темп (скорость)приема пищи, предпочтительность потребления отдельных видов продуктов,побудительные причины и поводы к приему пищи, субъективное отношение к процессу питания» [1. С. 373]. Классическим определением, которым пользу-ются современные теоретики и практики, является трактовка известного отече-ственного клинического психолога В. Д. Менделевича: «...пищевое поведение —это ценностное отношение к пище и ее приему, стереотип питания в обыденных условиях и ситуациях стресса, ориентация на образ собственного тела и деятель-ность по его формированию» [8. С. 103]. Таким образом, пищевое поведение включает индивидуальные установки, привычки, эмоции и формы поведения в отношении еды. Следовательно, пищевое поведение может быть определено как целостная активность, направленная на удовлетворение биологических, физиологи-ческих, психологических и социальных потребностей.
Логично предположить, что нарушение пищевого поведения проявляет-ся вследствие нарушения целостности этой активности. Большинство авторов при разработке теоретических концепций и формировании практической и исследовательской базы подчеркивают, что любое нарушение нормального функционирования человеческого организма связано не с одним, а с целым рядом факторов, закономерно дополняющих друг друга [9]. Так, по мнению ученого из Университета Пенсильвании Пауля Розина, в формировании пи-щевых привычек немаловажную роль играет «взаимодействие между биоло-гическими особенностями индивида, культурой, к которой он адаптирован, а также индивидуальным опытом» [19. P. 137].
Сегодня существует несколько теорий, раскрывающих причины нарушения пищевого поведения. В некоторых медицинских источниках их делят на физиоло-гические, социальные, генетические, личностные и эмоциональные. Существуют предположения, согласно которым проявление расстройств приема пищи объ-ясняется физиологическими причинами, в том числе проблемами метаболизма.В соответствии с физиологическими гипотезами первичные гипоталамические или супергипоталамические нарушения приводят к гормональному дисбалансу на уров-не нейромедиаторов. Так, некоторые американские ученые (S. A. Bacanu, B. Devlin, K. L. Klump) связывают возникновение анорексии и булимии с нарушением захва-та серотонина, а также с отклонением в функционировании периферийных меха-низмов насыщения. Представители генетической теории (C. Exner, J. Hebebrand, H. Remschmidt) говорят о том, что многие проявления, связанные с нарушением пищевого поведения, имеют наследственный компонент. Одним из возможных факторов, вызывающим данное расстройство, является динамика взаимодействия во внутрисемейном общении и, как следствие, формирования образа Я [15].
В аспекте изучения психологических факторов пищевых нарушений су-ществует множество гипотез. Так, З. Фрейд связывал нервную анорексию с истерией; первооткрыватель в изучении и излечении системы питания Х. Брач разработала теорию зависимости нарушения когнитивных расстройств и нару-шения пищевого поведения. В глубинной психологии потерю аппетита и отказ от приема пищи считают защитой подсознательных орально-поссесивных и агрессивных тенденций [17]. Современный исследователь О. А. Скугаревский[14] полагает, что нарушения пищевого поведения связаны с совокупностью факторов: семейной ситуации, стереотипов пищевого поведения, методов контроля массы тела, самооценки, мыслей.
Таким образом, можно говорить о том, что современные подходы к изучению нарушений пищевого поведения определяют возникновение данных расстройств как следствие взаимодействия ряда факторов, включа-ющих физиологические, генетические, эмоциональные, социальные и психологические феномены.
Методология применения метафорических ассоциативных карт в комплексной терапии расстройств пищевого поведения
Психотерапевтическая метафора — это один из наиболее эффективных ин-струментов в современной психотерапии. Применение психотерапевтической метафоры давно нашло свое достойное место и в психосоматотерапевтической работе. Использование метафоры в психотерапевтической практике имеет сле-дующие преимущества. Клиент получает возможность посмотреть на свою про-блемную ситуацию в изоморфном пространстве или диссоциированно, как на чужую, в результате чего те стереотипы (отчасти собственно и являющиеся сторо-ной самой проблемы), которые препятствуют нахождению эффективных спосо-бов разрешения проблемы, могут и не включиться. Кроме того, иносказательное, «метафорическое», описание проблемы включает другой, «правополушарный»,способ ее восприятия, что может способствовать новому взгляду и эффективным способам разрешения трудности. Если жизненные коллизии и связанные с ними переживания как бы схватывают своим «взглядом» душу человека, то метафора позволяет дистанцироваться и взглянуть на трудность с «иной» стороны.
На стыке арт-терапии и искусства возникает новое направление в психо-терапевтической практике — Метафорические ассоциативные карты (МАК).Это специальный психодиагностический и психокоррекционный инструмент,используемый в профессиональной психотерапевтической практике с послед-ней трети прошлого столетия [3]. Проективные карты представляют собой на-бор различных по количеству, цвету и содержанию картин карточного формата.Первая колода, получившая название «ОН», была создана в 1975 г. канадским профессором искусствоведения Э. Раманом, который хотел вынести искусство из галерей и приблизить его к людям. Он совместно с психотерапевтом Джо Шлихтером разработал правила и принципы использования МАК как психо-терапевтического инструмента. Впоследствии благодаря немецкому психотера-певту М. Эгетмейеру и его издательству «ОН-Verlag» карты распространились по всему миру и стали исходным пунктом нового направления в психотерапии.О. Л. Динкель и Л. А. Сорокина [2] отмечают, что ассоциативные техники, ре-ализуемые на основе МАК, позволяют получить доступ к целостной картине собственного «Я» клиента, его личностному мифу о мире и о самом себе, а также о субъективном образе ситуации. Кроме того, они помогают прояснить и осоз-нать актуальные переживания и потребности человека, а также незавершенные конфликтные отношения. Изображение на карте выступает в качестве культур-ного орудия (по Л. С. Выготскому), позволяющего эксплицировать внутреннее содержание исследуемой реальности клиента. Метафорические ассоциативные карты становятся мостом между миром культуры и внутренним миром лично-сти. Они позволяют преодолеть «схизис» (в понимании Ф. Е. Василюка) между миром культуры и психопратикой, здесь мир культуры, теория и практика — ли-цом к лицу [10]. Это инструмент, который поддерживает психолога-консультан-та, персонолога в оказании психотерапевтической помощи клиенту в его стрем-лении познавать себя и в самоактуализации. Благодаря своей универсальности МАК становятся возможностью для мультипрофильного консультанта и про-цесса его консультативной деятельности (в понимании В. А. Петровского [11]).
С позиции В. И. Шебановой [18] существуют следующие императивные достоинства МАК как инструмента стимулирования психотерапевтических из-менений пищевого поведения: они позволяют создавать возможности для само-раскрытия, самовыражения, самопознания и самоактуализации как в условиях групповой терапии, так и контексте индивидуального консультирования; дают возможность их применения в работе с людьми с различными потребностями и уровнем развития; стимулируют снижение защитных барьеров психики; позволя-ют «обойти» рациональную часть мышления и получить доступ к ресурсам бессоз-нательного, «вывести» глубинный материал на поверхность, что создает условия для эмоциональной регуляции; способствуют активизации правополушарных процессов при полном сохранении левополушарного восприятия действитель-ности, что может «запустить» спонтанную творческую активность, фантазию;позволяют использовать «фигуры-заместители» при работе терапевт — клиент тет-а-тет, например в ходе гештальттерапии, семейных расстановок и пр.
В развитии метафорических карт благодаря С. В. Грачевой и И. М. Шме-леву возникло новое направление — Коучинговые ассоциативные карты (КАК),позволяющие раскрывать и использовать потенциал клиента в решении стоя-щих перед ним задач. Данное направление феноменологически дистанцирова-но от МАК, т. к. фокус внимания в работе специалиста смещен с разрешения внутренних противоречий и проблем клиента на поиск новых целей, возмож-ностей и ресурсов. Коучинговые ассоциативные карты могут быть возмож-ностью реализации человеком его творческого порыва, побуждения самоактуализирующихся тенденций личности.
Результаты экспериментального исследования
Эффективность нашей психологической практики использования МАК в комплексной терапии расстройств пищевого поведения нашла подтверждение в эмпирическом исследовании.
Целью исследования было изучение процессов нормирования пищевого поведения как результата применения МАК.
Гипотезой исследования выступило предположение о том, что использо-вание интегрированной групповой психотерапии на основе применения МАК позволит участникам улучшить отношение к своему телу и повысить уровень своей экзистенциальной исполненности.
Исследование проводилось в три классических этапа — констатирую-щий, формирующий и контрольный.
На первом этапе была проведена диагностическая беседа, определены тип пищевого поведения по методике «Голландский опросник пищевого по-ведения» (Т. Ван Стриен), уровень восприятия и оценки образа собственного тела по методике «Опросник образа собственного тела» (О. А. Скугаревский,С. В. Сивуха) и уровень экзистенциальной исполненности по методике «Шка-ла экзистенции» (А. Лэнгле, К. Орглер).
На втором этапе в рамках встреч с клиентами, которые проводились в те-чение 5 месяцев по одному разу в неделю (по 3 ч), в ходе групповой работы по нормированию пищевого поведения были использованы различные вариан-
ты применения МАК в качестве развивающего и коррекционного инструмента.Цель использования МАК состояла в поиске альтернативных историй, внешних и внутренних ресурсов и в результате — индивидуального пути решения трудных жизненных ситуаций и нормирования пищевого поведения. Поскольку проблема пищевого поведения проявляется в связи с целым спектром факторов, реализация психотерапевтической работы подразумевала задействование четырех основных направлений: отношения к своему телу, отношения к еде, отношения к себе и от-ношения к другим. В ходе работы с группой использовались следующие наборы МАК: «Она» (К. Крюгер), «Проективные сказочные карты» (Н. И. Олифирович,Г. И. Малейчук), «Спектрокарты» (У. Халкола, А. Копытин), «Шеринг», «Пози-тивная нотка», «Хозяин симптома», «Парус удачи» (В. Шебанова), «Доктор сказ-ка» (Р. Ткач), «101 игра со сказочными героями» (И. Васильева).
На третьем этапе было проведено повторное диагностическое исследо-вание по представленным выше методикам. Его целью было определить сте-пень эффективности использования МАК как инструмента коррекции нару-шений пищевого поведения.
Выборку исследования составили 20 человек в возрасте 22—48 лет (12 жен-щин и 8 мужчин), которые приняли участие в группе. В исследовании учиты-вались данные только тех клиентов, которые прошли всю терапевтическую группу от ее начала до конца.
Ниже приводим результаты констатирующего и контрольного этапов эксперимента. На первой встрече с испытуемыми был диагностирован тип на-рушения пищевого поведения (результаты см. на рис. 1).
В диетическом пищевом поведении норма составляет 2,4. В результате иссле-дования типа нарушения пищевого поведения видно, что 11 испытуемых (больше и равное 2,9) имеют диетический тип нарушения пищевого поведения.
В эмоциональном пищевом поведении норма составляет 1,8. Результаты показывают, что 14 (больше и равное 2,4) испытуемых имеют эмоциональный тип нарушения пищевого поведения.
В экстернальном типе нарушения пищевого поведения норма составляет2,7. Результаты показывают, что 12 (больше и равное 3,1) имеют экстерналь-ный тип нарушения пищевого поведения.
Важно подчеркнуть, что 16 испытуемых из 20 имеют в сочетании два (15испытуемых) или три (1 испытуемый) типа нарушения пищевого поведения и лишь четверо имеют один тип нарушения из трех.
Стандартное отклонение (0,8, 0,6, 0,7 соответственно) говорит об однородности группы.
По результатам диагностических бесед можно сделать следующие выво-ды: все испытуемые имеют опыт диет, целью которого является снижение веса.По результатам диагностической беседы большинство испытуемых верят, что длительное и пожизненное соблюдение диеты поможет им поддерживать свой вес в норме и держать под контролем свое питание. Однако при этом многие хотели бы избавиться от ограничений в питании, но боятся, что последствием снятия за-претов будет набор веса. Также большинство из опрошенных ожидают, что диеты и снижение веса помогут решить им проблемы из разных сфер жизни: они смогут полюбить себя, свое тело, наладить отношения с окружающими и самореализо-ваться в жизни. И всего несколько человек осознают то, что диеты «не работают»,а лишь усугубляют их проблемы, однако они имеют страх перед отказом от диет,т. к. боятся потерять контроль над питанием и собственным весом.
Для исследования уровня восприятия и оценки образа собственного тела был применен Опросник образа собственного тела (О. А. Скугаревский,С. В. Сивуха). Данная методика измеряет выраженность неудовлетворенно-сти собственным телом. Для удобства сырые баллы переводились в стенайны(от 1 до 9). Результаты исследования до и после проведения формирующего эксперимента представлены в стенайнах на рис. 2.
В результате констатирующего исследования восприятия образа собственного тела видно, что все испытуемые без исключения имеют выраженную неудовлетворенность собственным телом, 7 из которых имеют высокую и очень высокую неудовлетворенность. Среднегрупповое значение выше нормы(6,25 и 4,60 соответственно), что говорит об общей тенденции к неудовлетворенности собственным телом. Стандартное отклонение говорит об однородности группы (1,26 и 1,20 соответственно). В результате проведения контрольно-го эксперимента уровень восприятия и оценки образа собственного тела имеет тенденцию к росту, о чем свидетельствуют снижающиеся показатели, данные по одному из испытуемых (No 18) остались на прежнем уровне.
Для исследования уровня экзистенциальной исполненности была применена Шкала экзистенции. «Экзистенциальная исполненность» — понятие, появившееся в психологии В. Франкла для описания качества жизни человека. Экзистенциализм делает особо актуальной проблему «не-становления-в-мире», проблему, которая возникает в результате кризиса самоактуализации человека из-за многочисленных искажений его «Я». Изучая природу экзистенциального страха и анализируя раз-личные формы его выражения, С. Кьеркегор [4] делает вывод о том, что самый глу-бокий страх — перед неспособностью или невозможностью стать другим, нежели он есть, т. е. отказаться от своего психологического «Я». Понятие исполненности в данном случае — это «счастье через достоинство» (Аристотель), неотделимое от пер-сональных убеждений и установок личности. Результаты исследования до и после проведения формирующего эксперимента представлены на рис. 3.
В результате исследования экзистенциальной исполненности до начала групповой работы видно, что 15 испытуемых имеют низкий балл (меньше 169),что говорит об экзистенциальной неисполненности. Это может свидетельство-вать о «зацикленности» на себе, об отсутствии ответственной включенности в жизнь. Средние баллы по показателю внутренней открытости, возможно-сти идти к запросам и предложениям внешнего мира имеют 5 испытуемых.Среднегрупповое значение говорит об общей тенденции к экзистенциальной неисполненности (160,45 и 209,65 соответственно). Стандартное отклонение говорит об однородности группы (14,64 и 19,29 соответственно). По результатам контрольного эксперимента наблюдается прирост показателя (в случае 8 респондентов выше 216) внутренней открытости, это дает человеку возможность идти к запросам и предложениям внешнего мира.
В результате констатирующего этапа эксперимента все участники иссле-дования по всем методикам получили средние и высокие баллы нарушений пи-щевого поведения. Отсутствие низкого балла можно объяснить тем, что сама выборка изначально является «группой риска», т. к. ее участники имеют нару-шения пищевого поведения, что стало ясным после проведения беседы. Тем не менее исследование помогло выявить группу риска, в которую вошел один испытуемый, имеющий самые высокие баллы по четырем параметрам из пяти.В результате контрольного эксперимента наблюдается прирост показателей вос-приятия тела и экзистенциальной исполненности. Из этого следует, что пред-положение об эффективности использования интегрированной психотерапии на основе применения МАК, проявляющейся в улучшении отношения к своему телу и повышении уровня экзистенциальной исполненности, подтвердилось.
Заключение
В настоящее время и исследователи-теоретики, и практики, психологи и психотерапевты, заговорили о том, что расстройства пищевого поведения в огромной степени являются результатом нарушений образа тела, кризиса са-моактуализации, отсутствия ответственной включенности в жизнь, «зацикленности» на себе и т. п. Психотерапевтические возможности культурного орудия МАК в решении проблем с образом тела и пищевыми привычками позволяют комплексно подойти к лечению такого рода расстройств. Метафорические ассо-циативные карты, отличающиеся доступностью для людей различных возрастов,являются ценным инструментом для психотерапевтов, социальных работников,практикующих психологов в условиях решения различного рода проблем.
По результатам эмпирического исследования было показано, что исполь-зование МАК в процессе регулярной групповой психотерапевтической работы с испытуемыми позволило:
Метафорические ассоциативные карты могут стать одним из важных элементов психокоррекции и психотерапии при работе с проблемами широкого круга, в частности с восстановлением физического и психического здоровья,что актуализирует дальнейшее изучение действия этих карт. В ходе использования МАК в групповой психотерапии человек получает доступ к подавленным(вытесненным) чувствам и болезненным переживаниям, может их осознать, признать, принять, вновь их прожить, выразить (отреагировать) и тем самым освободиться от их давления. В перспективе планируется детальное изучение действенности МАК и степени их результативности, в частности при исследовании гендерной специфики нарушений пищевого поведения и др.
Литература
1. Буйнов, Л. Г. Сохранение здоровья школьников как педагогическая проблема / Л. Г. Буй-нов, М. В. Пазыркина // Мол. ученый. — 2012. — No 6. — С. 372—375.
2. Динкель, О. Л. Опыт применения метафорических ассоциативных карт в комплексной терапии расстройств адаптации / О. Л. Динкель, Л. А. Сорокина // Комплексные проблемы сердечно-сосудистых заболеваний. — 2013. — No 3. — С. 105—107.
3. Коврова, А. С. Метафорические ассоциативные карты в групповой работе [Электронный ресурс] / А. С. Коврова // B17.ru : [сайт профессиональных психологов]. — Режим доступа: https:// www.b17.ru/article/metaforicheskie_karty_v_gruppe/
4. Кьеркегор, С. Страх и трепет. Понятие страха. Болезнь к смерти / С. Кьеркегор ; пер.Н. В. Исаева, С. А. Исаев ; [под ред. И. А. Эбаноидзе]. — М. : Культ. революция, 2010. — 488 с.
5. Лакофф, Дж. Метафоры, которыми мы живем / Дж. Лакофф, М. Джонсон ; пер с англ.А. Н. Баранова и А. В. Морозовой ; под ред. и с предисл. А. Н. Баранова. — М. : УРСС, 2004. — 256 с.
6. Леонов, С. В. Полезные метафоры при работе с расстройствами питания и избыточным весом [Электронный ресурс] / С. В. Леонов // B17.ru : [сайт профессиональных психологов]. — Ре-жим доступа: https://www.b17.ru/article/37133/
7. Липская, Т. А. Возможности метафоры как психологического метода / Т. А. Липская //Изв. Самар. науч. центра РАН. — 2009. — No 4-3. — С. 691—695.
8. Менделевич, В. Д. Клиническая и медицинская психология / В. Д. Менделевич. — М. :ЧеРо, 2010. — 432 с.
9. Нижник, А. Е. Исследование психофизиологических аспектов пищевого поведения индивида / А. Е. Нижник // Science and Education a New Dimension. Pedagogy and Psychology. — 2014. — No 33. — С. 115—118.
10. Петровский, В. А. Общая персонология: наука личности / В. А. Петровский // Изв. Са-мар. науч. центра РАН. — 2003. — Спец. вып. : Актуальные проблемы психологии. Самарский ре-гион. — С. 20—29.
11. Петровский, В. А. Предмет консультативной психологии: пред-«меты» / В. А. Петров-ский // Консультативная психология и психотерапия. — 2010. — Т. 18, No 2. — С. 8—24.
12. Пономарева, Л. Г. Восприятия образа собственного тела у студентов младших курсов,склонных к нарушениям пищевого поведения / Л. Г. Пономарева // Актуальные проблемы гума-нитарных и естественных наук. — 2010. — No 10. — С. 342—346.
13. Психологическая коррекция нарушений пищевого поведения (избыточной массы тела) [Электронный ресурс] : образовательная программа / Ин-т практ. психологии «ИМАТОН». — Ре-жим доступа: https://www.imaton.ru/content/files/Romatsky_psyhologicheskay_korrekcia_narusheniy_ pishevogo_povedeniya(1).pdf
14. Скугаревский, О. А. Феномен «пересечения контекстов» в неодолимом стремлении к со-вершенству... при нарушениях пищевого поведения / О. А. Скугаревский // Актуальные вопросы психического здоровья : матер. междунар. науч.-практ. конф., посвящ. 10-летию каф. мед. психо-логии и психотерапии ГрГМУ, 21 янв. 2005 г. : сб. науч. работ / отв. ред. М. А. Ассанович. — Грод-но, 2005. — С. 162—164.
15. Соколова, Е. Т. Самосознание и самооценка при аномалиях личности / Е. Т. Соколова. —М. : Изд-во МГУ, 1989. — 410 с.
16. Старовойтенко, Е. Б. Персонология: жизнь личности в культуре : монография /Е. Б. Старовойтенко. — М. : Акад. проект, 2015. — 431 с.
17. Холодная, М. А. Когнитивные стили : О природе индивидуального ума / М. А. Холод-ная. — М. : Per Se, 2002. — 230 с.
18. Шебанова, В. И. Возможность применения метафорических ассоциативных карт в кор-рекции нарушений пищевого поведения / В. И. Шебанова // Психология. Экономика. Право. — 2015. — No 1. — С. 47—61.
19. Rozin, P. Towards a Psychology of food choice / P. Rozin. — Institut Danone, 1998. — 265 p.
Современные системы психотерапевтических практик де-факто переживают революционную трансформацию, что проявляется в переходе к активному применению в психологических исследованиях качественных методов. Данный тезис подтверждается не столько фактами разработки и использования инновационных методов, процедур сбора и анализа данных, появления нестандартных теоретико-методологических взглядов и концепций, сколько беспрецедентной модернизацией давно устоявшихся стандартов гуманитарного подхода, призывающих к рефлексивному осмыслению человеком культуры и самого себя.Обращение к человеку как субъекту искусства, философии и психологии становится актуальным в условиях концептуализации метафоры как специфической формы человеческого бытия в культуре (см.: [7. С. 691]). Использование метафоры как инструмента познания, развития и ресурса развития личности требует осмысления ее возможностей и границ как исследовательского метода.
Дж. Лакофф и М. Джонсон в своей известной книге «Метафоры, которыми мы живем» [5] показывают практическую значимость и масштабность инструментария метафор, которые оказывают непосредственное влияние на повседневную реальность, действия людей, их поступки, отношения и т. п. Метафора позволяет как расширить, так и обогатить внутренний мир личности, дает новое видение окружающего мира, межличностных отношений, способствует оптимизации взаимопонимания между субъектами общения, самореализации, раскрытию и развитию личностных возможностей. Е. Б. Старовойтенко [16] отмечает, что с помощью метафоры человек охватывает сознательные и бессознательные слои своего ментального поля и в мысли достигает его самых удаленных и разделенных друг с другом участков. В метафоре есть творческое начало, т. к. она позволяет по-стичь в себе ранее скрытое. Следовательно, метафору можно рассматривать как источник направленного развития личности, ее психотерапевтических изменений.
Методология применения метафор в психотерапевтической практике начала активно развиваться более сорока лет назад. Принято считать, что наиболее значимую роль в продвижении метафоры как психотерапевтического ресурса сыграл З. Фрейд, который показал метафоричность языка психологических образов. Впоследствии, уже с позиций психодинамического подхода, появляются концепции К. Юнга и Э. Берна, позволившие раскрыть значимость сказочных метафор в человеческой жизни и предложившие основы психотерапевтических технологий с использованием метафор. М. Г. Эриксон, в свою очередь,способствовал развитию института терапевтических метафор. С их помощью он помогал раскрывать имеющиеся у каждого человека способности, создавая особые условия стимулирования неповторимых внутренних процессов. Наиболее известными исследователями метафоры как источника психотерапевтических изменений сегодня считаются К. И. Алексеев, Н. Д. Арутюнова, М. Блэк,И. В. Вачков, Д. Гордон, М. Джонсон, Л. М. Кроль, Р. Кроули, Дж. Миллс,А. А. Потебня, П. Рикер, Е. Е. Сапогова, В. Д. Шадриков, Л. И. Шрагина и др.
В последние годы стало активно развиваться направление использования метафор в целях нормирования пищевого поведения (А. В. Балдова,А. С. Бойчук, О. Л. Динкель, Л. А. Сорокина, В. И. Шебанова, Е. А. Юрина и др.). Об успешности этого направления свидетельствует имплементация данного инструмента не только в современные психотерапевтические практики [6], но и в образовательные программы российских вузов [13].Дальнейшее проведение теоретико-методологических и эмпирических исследований применения метафор как источника психотерапевтических изменений в разрезе проблематики пищевого поведения представляется нам целесообразным и актуальным.
Приведенный тезис подтверждается также тем, что, невзирая на значительный арсенал психотерапевтических методов и инструментов коррекции нарушений пищевого поведения, многие из них остаются вне поля научного зрения. На сегодняшний день существует несколько успешных опытов применения метафорических ассоциативных карт (МАК), подкрепленных положительными результатами эмпирических исследований [12]. Теоретическое обоснование и осмысление эм-пирических данных об указанной практике будет способствовать разрешению противоречия между потребностью общества, науки и практикующих специалистов в новых методах коррекции пищевого поведения и отсутствием акцента на концептуализации инновационных методик, имеющих положительные результаты.
Целью данной статьи является исследование психологических аспектов использования инструментария МАК как источника психотерапевтических изменений в области пищевого поведения.
Современные подходы к изучению пищевого поведения
Вследствие интенсивного распространения случаев нарушения пищевого поведения, которые встречаются в среднем в 26,5 случаев в год на 100 тыс. женского населения [8], возрастает необходимость превентивных мер и своевременной диагностики склонности к возникновению нарушений пищевого поведения, что, в свою очередь, требует глубокого понимания данной проблемы с физиологической и психологической точки зрения, т. е. изучения природы протекания и форм проявления нарушений.
На сегодняшний день основные исследования пищевого поведения осуществлены такими учеными, как С. Абрахам, Я. Бушхель, Р. Дэвидсон,А. Ордман, Т. Уолш, С. Яновски, Ю. Б. Гиппенрейгер, Е. С. Креславский,С. А. Лытаев, В. В. Марилов и др. Однако существует недостаток в разработке теоретических основ объяснения психологического генеза, психофизиологических закономерностей, индивидуальных различий пищевого поведения, а также научно обоснованных методик регуляции этого поведения.
«Пищевое поведение» сегодня представляет собой достаточно широкий термин, который употребляют для обозначения всего множества компонентов поведения, участвующих в нормальном процессе потребления пищи, в частности подготовительной модели поведения — соответственно поиска пищи,потребления пищи и множества физиологических процессов, участвующих в утилизации съеденного [8]. В психолого-педагогических исследованиях термин«пищевое поведение» определяется как «совокупность форм поведения челове-ка, включающих режим (частота, распределение во времени), темп (скорость)приема пищи, предпочтительность потребления отдельных видов продуктов,побудительные причины и поводы к приему пищи, субъективное отношение к процессу питания» [1. С. 373]. Классическим определением, которым пользу-ются современные теоретики и практики, является трактовка известного отече-ственного клинического психолога В. Д. Менделевича: «...пищевое поведение —это ценностное отношение к пище и ее приему, стереотип питания в обыденных условиях и ситуациях стресса, ориентация на образ собственного тела и деятель-ность по его формированию» [8. С. 103]. Таким образом, пищевое поведение включает индивидуальные установки, привычки, эмоции и формы поведения в отношении еды. Следовательно, пищевое поведение может быть определено как целостная активность, направленная на удовлетворение биологических, физиологи-ческих, психологических и социальных потребностей.
Логично предположить, что нарушение пищевого поведения проявляет-ся вследствие нарушения целостности этой активности. Большинство авторов при разработке теоретических концепций и формировании практической и исследовательской базы подчеркивают, что любое нарушение нормального функционирования человеческого организма связано не с одним, а с целым рядом факторов, закономерно дополняющих друг друга [9]. Так, по мнению ученого из Университета Пенсильвании Пауля Розина, в формировании пи-щевых привычек немаловажную роль играет «взаимодействие между биоло-гическими особенностями индивида, культурой, к которой он адаптирован, а также индивидуальным опытом» [19. P. 137].
Сегодня существует несколько теорий, раскрывающих причины нарушения пищевого поведения. В некоторых медицинских источниках их делят на физиоло-гические, социальные, генетические, личностные и эмоциональные. Существуют предположения, согласно которым проявление расстройств приема пищи объ-ясняется физиологическими причинами, в том числе проблемами метаболизма.В соответствии с физиологическими гипотезами первичные гипоталамические или супергипоталамические нарушения приводят к гормональному дисбалансу на уров-не нейромедиаторов. Так, некоторые американские ученые (S. A. Bacanu, B. Devlin, K. L. Klump) связывают возникновение анорексии и булимии с нарушением захва-та серотонина, а также с отклонением в функционировании периферийных меха-низмов насыщения. Представители генетической теории (C. Exner, J. Hebebrand, H. Remschmidt) говорят о том, что многие проявления, связанные с нарушением пищевого поведения, имеют наследственный компонент. Одним из возможных факторов, вызывающим данное расстройство, является динамика взаимодействия во внутрисемейном общении и, как следствие, формирования образа Я [15].
В аспекте изучения психологических факторов пищевых нарушений су-ществует множество гипотез. Так, З. Фрейд связывал нервную анорексию с истерией; первооткрыватель в изучении и излечении системы питания Х. Брач разработала теорию зависимости нарушения когнитивных расстройств и нару-шения пищевого поведения. В глубинной психологии потерю аппетита и отказ от приема пищи считают защитой подсознательных орально-поссесивных и агрессивных тенденций [17]. Современный исследователь О. А. Скугаревский[14] полагает, что нарушения пищевого поведения связаны с совокупностью факторов: семейной ситуации, стереотипов пищевого поведения, методов контроля массы тела, самооценки, мыслей.
Таким образом, можно говорить о том, что современные подходы к изучению нарушений пищевого поведения определяют возникновение данных расстройств как следствие взаимодействия ряда факторов, включа-ющих физиологические, генетические, эмоциональные, социальные и психологические феномены.
Методология применения метафорических ассоциативных карт в комплексной терапии расстройств пищевого поведения
Психотерапевтическая метафора — это один из наиболее эффективных ин-струментов в современной психотерапии. Применение психотерапевтической метафоры давно нашло свое достойное место и в психосоматотерапевтической работе. Использование метафоры в психотерапевтической практике имеет сле-дующие преимущества. Клиент получает возможность посмотреть на свою про-блемную ситуацию в изоморфном пространстве или диссоциированно, как на чужую, в результате чего те стереотипы (отчасти собственно и являющиеся сторо-ной самой проблемы), которые препятствуют нахождению эффективных спосо-бов разрешения проблемы, могут и не включиться. Кроме того, иносказательное, «метафорическое», описание проблемы включает другой, «правополушарный»,способ ее восприятия, что может способствовать новому взгляду и эффективным способам разрешения трудности. Если жизненные коллизии и связанные с ними переживания как бы схватывают своим «взглядом» душу человека, то метафора позволяет дистанцироваться и взглянуть на трудность с «иной» стороны.
На стыке арт-терапии и искусства возникает новое направление в психо-терапевтической практике — Метафорические ассоциативные карты (МАК).Это специальный психодиагностический и психокоррекционный инструмент,используемый в профессиональной психотерапевтической практике с послед-ней трети прошлого столетия [3]. Проективные карты представляют собой на-бор различных по количеству, цвету и содержанию картин карточного формата.Первая колода, получившая название «ОН», была создана в 1975 г. канадским профессором искусствоведения Э. Раманом, который хотел вынести искусство из галерей и приблизить его к людям. Он совместно с психотерапевтом Джо Шлихтером разработал правила и принципы использования МАК как психо-терапевтического инструмента. Впоследствии благодаря немецкому психотера-певту М. Эгетмейеру и его издательству «ОН-Verlag» карты распространились по всему миру и стали исходным пунктом нового направления в психотерапии.О. Л. Динкель и Л. А. Сорокина [2] отмечают, что ассоциативные техники, ре-ализуемые на основе МАК, позволяют получить доступ к целостной картине собственного «Я» клиента, его личностному мифу о мире и о самом себе, а также о субъективном образе ситуации. Кроме того, они помогают прояснить и осоз-нать актуальные переживания и потребности человека, а также незавершенные конфликтные отношения. Изображение на карте выступает в качестве культур-ного орудия (по Л. С. Выготскому), позволяющего эксплицировать внутреннее содержание исследуемой реальности клиента. Метафорические ассоциативные карты становятся мостом между миром культуры и внутренним миром лично-сти. Они позволяют преодолеть «схизис» (в понимании Ф. Е. Василюка) между миром культуры и психопратикой, здесь мир культуры, теория и практика — ли-цом к лицу [10]. Это инструмент, который поддерживает психолога-консультан-та, персонолога в оказании психотерапевтической помощи клиенту в его стрем-лении познавать себя и в самоактуализации. Благодаря своей универсальности МАК становятся возможностью для мультипрофильного консультанта и про-цесса его консультативной деятельности (в понимании В. А. Петровского [11]).
С позиции В. И. Шебановой [18] существуют следующие императивные достоинства МАК как инструмента стимулирования психотерапевтических из-менений пищевого поведения: они позволяют создавать возможности для само-раскрытия, самовыражения, самопознания и самоактуализации как в условиях групповой терапии, так и контексте индивидуального консультирования; дают возможность их применения в работе с людьми с различными потребностями и уровнем развития; стимулируют снижение защитных барьеров психики; позволя-ют «обойти» рациональную часть мышления и получить доступ к ресурсам бессоз-нательного, «вывести» глубинный материал на поверхность, что создает условия для эмоциональной регуляции; способствуют активизации правополушарных процессов при полном сохранении левополушарного восприятия действитель-ности, что может «запустить» спонтанную творческую активность, фантазию;позволяют использовать «фигуры-заместители» при работе терапевт — клиент тет-а-тет, например в ходе гештальттерапии, семейных расстановок и пр.
В развитии метафорических карт благодаря С. В. Грачевой и И. М. Шме-леву возникло новое направление — Коучинговые ассоциативные карты (КАК),позволяющие раскрывать и использовать потенциал клиента в решении стоя-щих перед ним задач. Данное направление феноменологически дистанцирова-но от МАК, т. к. фокус внимания в работе специалиста смещен с разрешения внутренних противоречий и проблем клиента на поиск новых целей, возмож-ностей и ресурсов. Коучинговые ассоциативные карты могут быть возмож-ностью реализации человеком его творческого порыва, побуждения самоактуализирующихся тенденций личности.
Результаты экспериментального исследования
Эффективность нашей психологической практики использования МАК в комплексной терапии расстройств пищевого поведения нашла подтверждение в эмпирическом исследовании.
Целью исследования было изучение процессов нормирования пищевого поведения как результата применения МАК.
Гипотезой исследования выступило предположение о том, что использо-вание интегрированной групповой психотерапии на основе применения МАК позволит участникам улучшить отношение к своему телу и повысить уровень своей экзистенциальной исполненности.
Исследование проводилось в три классических этапа — констатирую-щий, формирующий и контрольный.
На первом этапе была проведена диагностическая беседа, определены тип пищевого поведения по методике «Голландский опросник пищевого по-ведения» (Т. Ван Стриен), уровень восприятия и оценки образа собственного тела по методике «Опросник образа собственного тела» (О. А. Скугаревский,С. В. Сивуха) и уровень экзистенциальной исполненности по методике «Шка-ла экзистенции» (А. Лэнгле, К. Орглер).
На втором этапе в рамках встреч с клиентами, которые проводились в те-чение 5 месяцев по одному разу в неделю (по 3 ч), в ходе групповой работы по нормированию пищевого поведения были использованы различные вариан-
ты применения МАК в качестве развивающего и коррекционного инструмента.Цель использования МАК состояла в поиске альтернативных историй, внешних и внутренних ресурсов и в результате — индивидуального пути решения трудных жизненных ситуаций и нормирования пищевого поведения. Поскольку проблема пищевого поведения проявляется в связи с целым спектром факторов, реализация психотерапевтической работы подразумевала задействование четырех основных направлений: отношения к своему телу, отношения к еде, отношения к себе и от-ношения к другим. В ходе работы с группой использовались следующие наборы МАК: «Она» (К. Крюгер), «Проективные сказочные карты» (Н. И. Олифирович,Г. И. Малейчук), «Спектрокарты» (У. Халкола, А. Копытин), «Шеринг», «Пози-тивная нотка», «Хозяин симптома», «Парус удачи» (В. Шебанова), «Доктор сказ-ка» (Р. Ткач), «101 игра со сказочными героями» (И. Васильева).
На третьем этапе было проведено повторное диагностическое исследо-вание по представленным выше методикам. Его целью было определить сте-пень эффективности использования МАК как инструмента коррекции нару-шений пищевого поведения.
Выборку исследования составили 20 человек в возрасте 22—48 лет (12 жен-щин и 8 мужчин), которые приняли участие в группе. В исследовании учиты-вались данные только тех клиентов, которые прошли всю терапевтическую группу от ее начала до конца.
Ниже приводим результаты констатирующего и контрольного этапов эксперимента. На первой встрече с испытуемыми был диагностирован тип на-рушения пищевого поведения (результаты см. на рис. 1).
В диетическом пищевом поведении норма составляет 2,4. В результате иссле-дования типа нарушения пищевого поведения видно, что 11 испытуемых (больше и равное 2,9) имеют диетический тип нарушения пищевого поведения.
В эмоциональном пищевом поведении норма составляет 1,8. Результаты показывают, что 14 (больше и равное 2,4) испытуемых имеют эмоциональный тип нарушения пищевого поведения.
В экстернальном типе нарушения пищевого поведения норма составляет2,7. Результаты показывают, что 12 (больше и равное 3,1) имеют экстерналь-ный тип нарушения пищевого поведения.
Важно подчеркнуть, что 16 испытуемых из 20 имеют в сочетании два (15испытуемых) или три (1 испытуемый) типа нарушения пищевого поведения и лишь четверо имеют один тип нарушения из трех.
Стандартное отклонение (0,8, 0,6, 0,7 соответственно) говорит об однородности группы.
По результатам диагностических бесед можно сделать следующие выво-ды: все испытуемые имеют опыт диет, целью которого является снижение веса.По результатам диагностической беседы большинство испытуемых верят, что длительное и пожизненное соблюдение диеты поможет им поддерживать свой вес в норме и держать под контролем свое питание. Однако при этом многие хотели бы избавиться от ограничений в питании, но боятся, что последствием снятия за-претов будет набор веса. Также большинство из опрошенных ожидают, что диеты и снижение веса помогут решить им проблемы из разных сфер жизни: они смогут полюбить себя, свое тело, наладить отношения с окружающими и самореализо-ваться в жизни. И всего несколько человек осознают то, что диеты «не работают»,а лишь усугубляют их проблемы, однако они имеют страх перед отказом от диет,т. к. боятся потерять контроль над питанием и собственным весом.
Для исследования уровня восприятия и оценки образа собственного тела был применен Опросник образа собственного тела (О. А. Скугаревский,С. В. Сивуха). Данная методика измеряет выраженность неудовлетворенно-сти собственным телом. Для удобства сырые баллы переводились в стенайны(от 1 до 9). Результаты исследования до и после проведения формирующего эксперимента представлены в стенайнах на рис. 2.
В результате констатирующего исследования восприятия образа собственного тела видно, что все испытуемые без исключения имеют выраженную неудовлетворенность собственным телом, 7 из которых имеют высокую и очень высокую неудовлетворенность. Среднегрупповое значение выше нормы(6,25 и 4,60 соответственно), что говорит об общей тенденции к неудовлетворенности собственным телом. Стандартное отклонение говорит об однородности группы (1,26 и 1,20 соответственно). В результате проведения контрольно-го эксперимента уровень восприятия и оценки образа собственного тела имеет тенденцию к росту, о чем свидетельствуют снижающиеся показатели, данные по одному из испытуемых (No 18) остались на прежнем уровне.
Для исследования уровня экзистенциальной исполненности была применена Шкала экзистенции. «Экзистенциальная исполненность» — понятие, появившееся в психологии В. Франкла для описания качества жизни человека. Экзистенциализм делает особо актуальной проблему «не-становления-в-мире», проблему, которая возникает в результате кризиса самоактуализации человека из-за многочисленных искажений его «Я». Изучая природу экзистенциального страха и анализируя раз-личные формы его выражения, С. Кьеркегор [4] делает вывод о том, что самый глу-бокий страх — перед неспособностью или невозможностью стать другим, нежели он есть, т. е. отказаться от своего психологического «Я». Понятие исполненности в данном случае — это «счастье через достоинство» (Аристотель), неотделимое от пер-сональных убеждений и установок личности. Результаты исследования до и после проведения формирующего эксперимента представлены на рис. 3.
В результате исследования экзистенциальной исполненности до начала групповой работы видно, что 15 испытуемых имеют низкий балл (меньше 169),что говорит об экзистенциальной неисполненности. Это может свидетельство-вать о «зацикленности» на себе, об отсутствии ответственной включенности в жизнь. Средние баллы по показателю внутренней открытости, возможно-сти идти к запросам и предложениям внешнего мира имеют 5 испытуемых.Среднегрупповое значение говорит об общей тенденции к экзистенциальной неисполненности (160,45 и 209,65 соответственно). Стандартное отклонение говорит об однородности группы (14,64 и 19,29 соответственно). По результатам контрольного эксперимента наблюдается прирост показателя (в случае 8 респондентов выше 216) внутренней открытости, это дает человеку возможность идти к запросам и предложениям внешнего мира.
В результате констатирующего этапа эксперимента все участники иссле-дования по всем методикам получили средние и высокие баллы нарушений пи-щевого поведения. Отсутствие низкого балла можно объяснить тем, что сама выборка изначально является «группой риска», т. к. ее участники имеют нару-шения пищевого поведения, что стало ясным после проведения беседы. Тем не менее исследование помогло выявить группу риска, в которую вошел один испытуемый, имеющий самые высокие баллы по четырем параметрам из пяти.В результате контрольного эксперимента наблюдается прирост показателей вос-приятия тела и экзистенциальной исполненности. Из этого следует, что пред-положение об эффективности использования интегрированной психотерапии на основе применения МАК, проявляющейся в улучшении отношения к своему телу и повышении уровня экзистенциальной исполненности, подтвердилось.
Заключение
В настоящее время и исследователи-теоретики, и практики, психологи и психотерапевты, заговорили о том, что расстройства пищевого поведения в огромной степени являются результатом нарушений образа тела, кризиса са-моактуализации, отсутствия ответственной включенности в жизнь, «зацикленности» на себе и т. п. Психотерапевтические возможности культурного орудия МАК в решении проблем с образом тела и пищевыми привычками позволяют комплексно подойти к лечению такого рода расстройств. Метафорические ассо-циативные карты, отличающиеся доступностью для людей различных возрастов,являются ценным инструментом для психотерапевтов, социальных работников,практикующих психологов в условиях решения различного рода проблем.
По результатам эмпирического исследования было показано, что исполь-зование МАК в процессе регулярной групповой психотерапевтической работы с испытуемыми позволило:
- Минимизировать неудовлетворенность собственным телом и повысить уровень восприятия и оценки образа собственного тела.
- Повысить уровень экзистенциальной исполненности, «запустить» процесс отвлечения респондентов от самих себя, расширения своего «жизненного кругозора».
- Показать возможность МАК в процессе самоактуализации — становления «человека в полном смысле этого слова, становления тем, чем он мо-жет стать» (А. Маслоу)
Метафорические ассоциативные карты могут стать одним из важных элементов психокоррекции и психотерапии при работе с проблемами широкого круга, в частности с восстановлением физического и психического здоровья,что актуализирует дальнейшее изучение действия этих карт. В ходе использования МАК в групповой психотерапии человек получает доступ к подавленным(вытесненным) чувствам и болезненным переживаниям, может их осознать, признать, принять, вновь их прожить, выразить (отреагировать) и тем самым освободиться от их давления. В перспективе планируется детальное изучение действенности МАК и степени их результативности, в частности при исследовании гендерной специфики нарушений пищевого поведения и др.
Литература
1. Буйнов, Л. Г. Сохранение здоровья школьников как педагогическая проблема / Л. Г. Буй-нов, М. В. Пазыркина // Мол. ученый. — 2012. — No 6. — С. 372—375.
2. Динкель, О. Л. Опыт применения метафорических ассоциативных карт в комплексной терапии расстройств адаптации / О. Л. Динкель, Л. А. Сорокина // Комплексные проблемы сердечно-сосудистых заболеваний. — 2013. — No 3. — С. 105—107.
3. Коврова, А. С. Метафорические ассоциативные карты в групповой работе [Электронный ресурс] / А. С. Коврова // B17.ru : [сайт профессиональных психологов]. — Режим доступа: https:// www.b17.ru/article/metaforicheskie_karty_v_gruppe/
4. Кьеркегор, С. Страх и трепет. Понятие страха. Болезнь к смерти / С. Кьеркегор ; пер.Н. В. Исаева, С. А. Исаев ; [под ред. И. А. Эбаноидзе]. — М. : Культ. революция, 2010. — 488 с.
5. Лакофф, Дж. Метафоры, которыми мы живем / Дж. Лакофф, М. Джонсон ; пер с англ.А. Н. Баранова и А. В. Морозовой ; под ред. и с предисл. А. Н. Баранова. — М. : УРСС, 2004. — 256 с.
6. Леонов, С. В. Полезные метафоры при работе с расстройствами питания и избыточным весом [Электронный ресурс] / С. В. Леонов // B17.ru : [сайт профессиональных психологов]. — Ре-жим доступа: https://www.b17.ru/article/37133/
7. Липская, Т. А. Возможности метафоры как психологического метода / Т. А. Липская //Изв. Самар. науч. центра РАН. — 2009. — No 4-3. — С. 691—695.
8. Менделевич, В. Д. Клиническая и медицинская психология / В. Д. Менделевич. — М. :ЧеРо, 2010. — 432 с.
9. Нижник, А. Е. Исследование психофизиологических аспектов пищевого поведения индивида / А. Е. Нижник // Science and Education a New Dimension. Pedagogy and Psychology. — 2014. — No 33. — С. 115—118.
10. Петровский, В. А. Общая персонология: наука личности / В. А. Петровский // Изв. Са-мар. науч. центра РАН. — 2003. — Спец. вып. : Актуальные проблемы психологии. Самарский ре-гион. — С. 20—29.
11. Петровский, В. А. Предмет консультативной психологии: пред-«меты» / В. А. Петров-ский // Консультативная психология и психотерапия. — 2010. — Т. 18, No 2. — С. 8—24.
12. Пономарева, Л. Г. Восприятия образа собственного тела у студентов младших курсов,склонных к нарушениям пищевого поведения / Л. Г. Пономарева // Актуальные проблемы гума-нитарных и естественных наук. — 2010. — No 10. — С. 342—346.
13. Психологическая коррекция нарушений пищевого поведения (избыточной массы тела) [Электронный ресурс] : образовательная программа / Ин-т практ. психологии «ИМАТОН». — Ре-жим доступа: https://www.imaton.ru/content/files/Romatsky_psyhologicheskay_korrekcia_narusheniy_ pishevogo_povedeniya(1).pdf
14. Скугаревский, О. А. Феномен «пересечения контекстов» в неодолимом стремлении к со-вершенству... при нарушениях пищевого поведения / О. А. Скугаревский // Актуальные вопросы психического здоровья : матер. междунар. науч.-практ. конф., посвящ. 10-летию каф. мед. психо-логии и психотерапии ГрГМУ, 21 янв. 2005 г. : сб. науч. работ / отв. ред. М. А. Ассанович. — Грод-но, 2005. — С. 162—164.
15. Соколова, Е. Т. Самосознание и самооценка при аномалиях личности / Е. Т. Соколова. —М. : Изд-во МГУ, 1989. — 410 с.
16. Старовойтенко, Е. Б. Персонология: жизнь личности в культуре : монография /Е. Б. Старовойтенко. — М. : Акад. проект, 2015. — 431 с.
17. Холодная, М. А. Когнитивные стили : О природе индивидуального ума / М. А. Холод-ная. — М. : Per Se, 2002. — 230 с.
18. Шебанова, В. И. Возможность применения метафорических ассоциативных карт в кор-рекции нарушений пищевого поведения / В. И. Шебанова // Психология. Экономика. Право. — 2015. — No 1. — С. 47—61.
19. Rozin, P. Towards a Psychology of food choice / P. Rozin. — Institut Danone, 1998. — 265 p.